Кровь и почва русской истории

Если возвращение к «плавильному тиглю» более невозможно, то смогут ли Соединенные Штаты, радикально изменившись расово и культурно, остаться прежними в политическом и экономическом отношении? В то время как интеллектуалы дебатируют, радикальные пессимисты из числа американских правых начинают готовиться к вооруженной борьбе за «американский Техас».

Эта краткая интродукция указывает на два обстоятельства. Первое: связанные с миграцией напряженность и конфликтность принимает в западном мире всеобщий характер, не ограничиваясь лишь Францией или Европой. Второе: комплекс теоретических вопросов, вызванный к жизни осмыслением этой напряженности, выходит далеко за рамки проблемы миграции. Совместимость этнических и расовых групп, культур и ценностных систем, влияние демографической динамики на облик западного мира, возможности и ограничения мультикультуралистской политики – эти вопросы напрямую затрагивают перспективы западной цивилизации. Новый для нее тип разрушительных внутренних конфликтов, по некоторым алармистским прогнозам, способен поставить под угрозу само ее существование.

Какое все это имеет отношение к России? Возможность распространения «конфликта цивилизаций» (что бы под ним не понималось) на Россию из плоскости чистой теории уже перешла в область актуальной политики. Только таким образом можно понимать сделанное 4 апреля 2006 г. на X Всемирном русском народном соборе публичное предостережение министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова о том, что Запад не прочь втянуть Россию в европейско-исламское противостояние на своей стороне.

Французские события осени 2005 г. породили шквал предположений о возможности чего-то подобного в нашей стране, выдвинув иммигрантскую проблематику в фокус публичных дебатов. Реальность подтвердила прогнозы: столкновения русского населения и выходцев с Северного Кавказа учащаются, их география расширяется, а масштаб растет. Значит ли это, что отечественная ситуация типологически вписывается в модель западного мира или сравнения и параллели между Россией и Западом по большей части спекулятивны и поверхностны? 

Для ответа на этот вопрос надо понять природу кризиса, с которым столкнулся Запад, а затем определить, существуют ли условия для его развития в России.

С этой целью я рассмотрю основные исследовательские гипотезы причин кризиса, где гипотезы выступают в качестве идеальнотипических моделей. В моделях будет выделено по одному доминирующему фактору за счет искусственного ослабления других. В таком случае обилие интеллектуальных интерпретаций сведется всего к трем основным гипотезам: иммиграционной, социальной, религиозной и культурно-ценностной (последняя составляет сердцевину распространенных трактовок «конфликта цивилизаций»). 

Раса и этничность как источник конфликта

Суть первой - иммиграционной - гипотезы проще всего выразить фразой: иммигранты per se несут напряженность и конфликт с собой. Этот взгляд не лишен резона. Как показывает опыт иммиграционных стран, «притирка» старых и новых иммиграционных групп всегда была непростой. Более того, фаза соревнования (а значит, и потенциального конфликта) составляет один из непременных этапов ассимиляции иммигрантов в новом обществе. Благодаря «волшебной силе» киноискусства трудности адаптации итальянских католиков к правилам игры и господствующим стереотипам WASP известны чуть ли не всему миру. Но какие бы проблемы ни возникали у ирландцев и немцев, итальянцев и испанцев, евреев и поляков в США, каковы бы ни были масштабы их иммиграции в эту заокеанскую страну, каких-то 30 лет тому назад перспектива ее дезинтеграции не формулировалась даже как интеллектуальная проблема. Еще более фантастическим выглядело бы это предположение для национального государства Франции. Так что дело не в миграции самой по себе и даже не в ее размерах, а в чем-то другом. В чем именно?

Американский «плавильный тигель» и культурно гомогенная «французская нация» успешно работали до тех пор, пока имели дело преимущественно с европейскими выходцами, а другие этнические общины оставались сравнительно малочисленными. В 1930 г. на 110 млн белых граждан США приходилось 12 млн негров и только 600 тыс. «других» (в основном азиатов и индейцев); даже спустя 30 лет лишь 16 млн американцев вели свое происхождение от неевропейских предков[355]. Относительная расовая и культурная гомогенность иммиграционных стран не была результатом только исторических обстоятельств, она целенаправленно поддерживалась системой квот и расово-этническими критериями при приеме иммигрантов, которые де-факто существовали и в Европе. Отказ от этих критериев произошел довольно поздно: в США - в 1965 г., Канаде – в 1967 г., Австралии – в 1973 г.[356]