Кровь и память

— Кто-то должен был сделать это, канцлер Крелль? Предать меня? Или у меня нет других забот? Подумать только, теперь у меня за спиной мои же люди плетут интриги? Как вы могли? Разве не легче было бы ударить меня ножом прямо в сердце?

— Ваше величество! — взмолился Крелль. — Я сделал это ради блага Бриавеля… ради вашего правления. Ваш отец…

— Не смейте, Крелль! — оборвала его Валентина. — Слышите, не смейте примешивать к вашему предательству светлое имя моего отца! Да, он всегда стремился к миру, но исключительно ради меня. Он не желал, чтобы его дочь вела бесконечные, бессмысленные войны с Моргравией ради сохранения никому не нужной традиции, — язвительно произнесла королева.

Валентина заметила, что Крелль явно порывается что-то объяснить, но оборвала его властным жестом.

— Что же двигало вами, канцлер? О чем вы думали, отправляя это письмо?

Крелль с трудом сглотнул застрявший в горле комок. Ему еще ни разу не доводилось видеть Валентину в гневе. Ее темно-голубые глаза метали молнии, словно она была готова испепелить канцлера взглядом. Неужели он заслужил это?

— Я думал, ваше величество, что канцлер Джессом, возможно, прольет свет на некоторые странные события. Я надеялся, что он сумеет объяснить, нет ли во всем этом некоего непонимания, поможет нам избежать принятия поспешных решений.

— Канцлер Крелль! — процедила сквозь зубы Валентина. — Единственный человек, принимающий поспешные решения — это вы! Вы слишком много на себя взяли. Ваш высокий пост и давнее знакомство с нашей семьей и особенно со мной не дают вам никакого права на тайные сношения с врагом.

— Врагом?! — эхом, еле слышно повторил Крелль. — Я… с врагом? — Столь резкого обвинения со стороны королевы канцлер не ожидал…

Валентина шагнула к нему.

— Да, с врагом, Крелль! Селимусу нужен Бриавель, а не я или мир между нашими народами! Ему нет дела до благосостояния моргравийцев или бриавельцев! Главное для него — расширение границ своего государства! Он задумал создать империю! Это безумец, но я не стану объяснять вам сейчас причины его безумия! Его последние действия говорят красноречивее многих тысяч слов!

Крелль попытался восстановить самообладание, пусть даже на самую малость. Усилием воли канцлер заставил себя расправить плечи и перестал испуганно ежиться при виде разъяренной королевы.

— Моя королева, если вы не станете его женой, он начнет против нас войну!

Валентина на мгновение закрыла глаза, как будто собирая последние остатки терпения.

— Разве вы не понимаете, Крелль, какой приказ он отдает в эти минуты, когда мы рассуждаем о нем?

— Но, ваше величество, неужели у вас остается какой-то иной выбор?

— Я пыталась увильнуть от его предложения, всячески тянула время! Как вы не можете этого понять, вы, глупый назойливый старик! — выкрикнула Валентина, чувствуя, что сейчас зальется слезами. Правда, ей удалось сдержаться. — Я надеялась выиграть время, попытаться установить добрые отношения с Моргравией и держать Селимуса на расстоянии до тех пор, пока не решу, что делать дальше. Если бы не вы, думаю, мне удалось бы перехитрить Селимуса. Он бы по-прежнему считал, что я согласна выйти за него замуж, и у нас было бы время для маневра. Возможно, мне и не удалось бы избежать этого брака, но в любом случае я бы предпочла быть свободной даже в этом выборе. В своем выборе, а не вашем! Вы же подтолкнули нас к войне. Каково это — почувствовать кровь на своих руках?

Крелль не выдержал и разрыдался.

Валентине стало стыдно, что она унизила старика, однако унять гнев она уже не могла.

— Умоляю вас, ваше величество, позвольте помочь вам!

— Помочь? — Валентина горько усмехнулась. — Такая помощь мне не нужна, Крелль! Мне нужны люди верные, искренне любящие Бриавель и преданные его правительнице. Вы же предали и меня, и нашу страну, и вам ни за что не получить от меня прощения! А теперь ступайте прочь!

Валентина дождалась той минуты, когда раздавленный унижением канцлер ушел, и, спрятав лицо в ладонях, разрыдалась, как обиженный ребенок. Ей вспомнился Ромен Корелди, которого она так любила и по чьим крепким объятиям до сих пор тосковала. Ромен наверняка бы знал, как поступить в подобных обстоятельствах. Он придумал бы способ выпутаться из ловушки, в которую она угодила. Увы, в этот трудный час Ромена рядом с ней не было. Не было и Финча, и его загадочного пса. Перед мысленным взглядом Валентины неожиданно появилось лицо отца. Оно напомнило ей, кто она такая и что надеяться она может лишь на саму себя.

С каждым мгновением в ней крепла решимость. Когда же ей доложили о том, что канцлер Крелль сорвался с крепостной стены и разбился насмерть, королева поняла, что готова действовать. Гибель канцлера не вызвала у нее ни единой слезинки. Разве оплакивают тех, по чьей вине Бриавель неумолимо втягивается в войну?

От автора