Кровь героев

— Бежим co мной, — произнесла наконец Инга. — Бежим, любимый, нам нет места в этом мире. Волк в городе может жить лишь в клетке. Наше место в лесу, где все так, как было и тысячу лет назад. То, что устроено людьми, слишком быстро меняется, портится, приходит в негодность, ржавеет и разлагается. Там, за окном, — дорога в вечность, а здесь… Они придут. Я уже слышу, как свистят тормоза машин. Впереди у нас свобода, за спиной — рабство. Нам не простят того, что мы волки, того, что мы хоть на миг можем сделаться свободными. Рабы не прощают таких вещей. Нас разлучат. А я не захочу жить без тебя. Я умру, а тебя раздавят. Сделают таким, как они все. Не лучше ли было тогда, чтобы он убил нас и ушел, посмеявшись над ними? — Инга кивнула в ту сторону, где лежало тело страшного убийцы. — Бежим со мной. Там, под забором, есть собачий лаз, я уже однажды воспользовалась им, когда тот не оставил мне выбора… Мне не нравится, когда меня насилуют.

— Похоже, что выбора нет и у меня, — усмехнулся Климов. — Ты права, мне тошно в этой затхлой пещере, хоть все окна раскрой, все равно не поможет…

— У нас обоих нет выбора, — сказала Инга. — Познание — власть, а власть не оставляет выбора.

— Как талант?

Инга не ответила, а только спросила:

— Бежим? Они уже близко, я чувствую, как хлопают ворота, как бесшумно снимают они часовых, оставленных Мехметом. Еще несколько секунд, и они окружат дом. Бежим?

— Бежим!

— Бежим, — повторила Инга, сбрасывая с себя маечку и расстегивая шорты. — Раздевайся, мы уходим навсегда. Нам больше нет нужды в этой фальшивой оболочке.

Климов проворно скинул одежду и вслед за Ингой ступил на подоконник.

* * *

— Оборотень, — произнес Орехов, склонясь над трупом старика в олимпийке. — Оживший покойник. Герман Кирьянович Безуглов. Однажды я уже опознавал его труп. — Поднявшись, генерал посмотрел в удивленные глаза майора Богданова. — Ты и не помнишь, поди? Маленький был, в школе учился. В автокатастрофе погиб первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Машеров… Вот она лежит, причина той автокатастрофы.

Майор ничего не ответил. А что тут было отвечать?

— Мехметов мертв, — сказал он, словно бы кто-то нуждался в этом заявлении. — Голову как бритвой срезало.

— Теперь мы вряд ли чего-нибудь от него добьемся, — покачал головой генерал и с грустью добавил одному себе: «Все, Орехов, пакуй вещички, такого тебе не простят».

— Климова и Лисицкой нигде не видно? — спросил майор своих сотрудников, осматривавших тела убитых. Хотя, зачем спрашивать? И так видно, что, кроме Мехметова и его подручных и этого вот странного старика с перегрызенным горлом и превращенным в кровавое месиво запястьем правой, все еще сжимавшей мертвыми пальцами пистолет, руки, в гостиной никого нет.

— Тут одежда чья-то валяется, товарищ майор.

Богданов взял из рук сотрудника черные джинсы и рубашку. Размер вроде подходящий, а это женское…

— Похоже, догола разделись, — пробормотал Богданов.

— Купаться, что ли, пошли? — бросил кто-то.

— Что еще за шуточки? Надо осмотреть все вокруг. Не уйдут.

Последние слова майор произнес с сомнением.

Эпилог

— Пойдем, пойдем гулять, Филя, — проскрипел Мартын Иванович, надевая ошейник на сироту Флибустьера. — Пока, брат, у нас так: шаг влево, шаг вправо… Ты хоть и умной пес, а волюшку почуешь да и забежишь куда… А енти понаехали опять. Рыщут все. Лучше б утихомирили дебоширов, полночь скоро, а у них все грохочет. Так нет же… — продолжая ворчать старик, выводя пса на улицу и украдкой оглядываясь по сторонам, хотя чуть ли ни всему поселку было известно, что старик пригрел у себя собаку. Сожрала овчарка хозяина или нет — кто знает? Не видно ее и ладно. Хотя некоторые, проявляя жалость, начали уже носить Перегудову кости. Каждому такому доброхоту сторож, прижимая к губам палец, доверительным шепотом сообщал, что собачка-то не виновата, что людей-преступников искать надо, и просил никому не раскрывать его страшную тайну.

Отойдя подальше к лесу, старик в сердцах произнес:

— Опять кого-то на даче той ловят. Не уймутся! Все им собаки виноваты, вот язви их в душу… Однако чую я, Филя, скоро тебе амнистия выйдет, заживем мы тогда… Эх и заживем…

Поднялся ветер. Из-за рваных темных облаков выплыла полная луна, и где-то очень далеко, в лесу, раздался волчий вой.

Очень сильный, матерый, серый с черным чепраком самец волка так и прыгал, так и вился вокруг своей самки, серой с большими рыжими подпалинами волчицы. Купаясь в серебре лунного света, они бежали все дальше и дальше к опушке леса, откуда звал их голос собрата.

Выйдя за пределы поселка, туда, где домов уже не было и где начинался заливной луг, Мартын Иванович совсем было собрался спустить собаку с поводка: пусть пес порезвится, а то ведь приходится бедолаге целыми днями лежать. Осторожный старик на всякий случай решил осмотреть окрестности. Вдруг чего?..