Кровь ацтека. Наследник

Истаксиуатль узнала о его любви, и с некоторых пор они тайно встречались в саду близ её покоев, когда Попокатепетль нёс во дворце стражу. И вот разразилось сражение, в котором Попокатепетль оказался самым могучим воином; он повернул прилив битвы вспять и прогнал врагов от стен родного города. Но отважный юноша этим не ограничился: он преследовал врагов за пределами городских стен и изгнал их из страны.

Тем временем придворные завистники стали убеждать владыку, что брак его единственной дочери с простым солдатом, сыном крестьянина, будет оскорблением для правящего дома и всей знати. Правитель послал к Попокатепетлю убийц, а сам предусмотрительно сказал дочери, что Попокатепетль якобы погиб в сражении.

Сердце девушки не перенесло утрату возлюбленного, и она умерла от горя раньше, чем вернулся расправившийся с убийцами Попокатепетль. Когда герой узнал, что его любимая умерла из-за вероломства родного отца, он убил правителя, перебил всю знать, выстроил среди поля величественный храм и положил тело возлюбленной на его вершину, поместив над ним факел, чтобы Истаксиуатль всегда было светло и тепло. Второй такой же храм он воздвиг для себя и под таким же факелом присоединился к своей возлюбленной в смерти.

Прошло много лет, храмы превратились в высокие горы и покрылись вечными снегами, но внутри их продолжает гореть неугасимое пламя любви.

Что касается меня самого, то я так и не забыл ту девушку в карете, которая спасла мне жизнь в Веракрусе. Когда я смотрел на вулкан Истаксиуатль, он напоминал мне голову, груди и ноги спящей женщины. Интересно, какой женщиной стала эта девушка, Елена?..

Земля гасиенды была не слишком плодородной, но зато по её территории протекала река. Близ реки выращивали пшеницу, маис, бобы, перцы и тыквы, а более засушливые участки отводились под кактусы для пульке и традиционные индейские культуры. Домашний скот пасся свободно по всей территории гасиенды. Животных выращивали главным образом ради выработки кожи, потому что перевозка мяса, даже засоленного, на большие расстояния не окупалась. Кур и свиней разводили для обеденного котла, разнообразить меню позволяла также охота на оленей и зайцев.

Большой господский дом находился на вершине холма, возвышенности, имевшей форму монашеской тонзуры. У подножия холма, вдоль берега реки, тянулась маленькая индейская деревушка, состоявшая примерно из шестидесяти йакатль — глинобитных хижин. Никаких рабов во владениях дона Хулио не было.

— Рабство — это мерзость, — заявил дон Хулио, когда я однажды спросил его, почему он не использует рабский труд. — Мне стыдно признаться в том, что мои соотечественники, португальцы, занимают ведущее место в этом отвратительном промысле — работорговле, охотясь за бедными африканцами, как за зверьем, и снабжая ими тех, у кого достаточно золота. А ещё мне стыдно признать, что многие рабовладельцы — жестокие и злобные люди, которые получают удовольствие от власти над другим человеческим существом. Они и рабов-то покупают не столько ради выгоды, сколько чтобы потешить своё властолюбие, а зачастую и похоть. Многие из этих людей сожительствуют не только со своими рабынями, но даже и с собственными внебрачными дочерями, ничуть не задумываясь о том, что совершают насилие и кровосмешение.

Аййо, я хорошо знал, как обращаются с рабами, ибо частенько видел их на улицах и во время наших с отцом Антонио визитов на сахарные плантации. И ещё я прекрасно помнил, как освободил раба по имени Янага, которого хозяин собирался оскопить.

Раз в месяц на гасиенду приезжал, чтобы провести службу в маленькой часовне, стоявшей у подножия холма, и совершить нужные требы, священник. После каждой встречи с ним Матео долго плевался.

— Множество его отважных собратьев принесли индейцам Бога и цивилизацию. Однако для этого святоши есть только рай и ад, и ничего между ними. Любой проступок, пусть даже самый мелкий, этот дурак считает смертным грехом. Ему повсюду мерещатся демоны и дьяволы. Да он бы выдал святой инквизиции собственного брата, случись тому пропустить исповедь.

Матео понять было можно — при виде его священник спешно крестился и призывал Пресвятую Деву, точно повстречался с дьяволом. Что же до меня, то ко мне святой отец отнёсся как к обращённому, решив, что раз я довожусь кузеном дону Хулио, то у меня должны быть еврейские корни. Естественно, что на исповеди я не стал ему ничего о себе рассказывать, а вместо этого придумал несколько мелких грешков, чтобы священнику было что отпустить. Не сомневаюсь, Господь простит этот невинный обман. Он был просто необходим, ибо дон Хулио настаивал на том, чтобы мы с Матео регулярно посещали церковь, ему не нужны были на гасиенде безбожники.

72