Крот в аквариуме

— Так вот, в случае возникновения вопроса о долгом моем отсутствии я пойду на маленький обман: скажу, что встречался с Киршманом. Думаю, что мой невинный обман пойдет на пользу нашему общему делу…

— Да, это так, — согласился Джон. — Главное, вы сохраните себя для работы с нами. Итак, на сегодня все. В следующий раз мы встретимся ровно через месяц, как говорят у вас на Руси, на Крещение Господа Бога, то есть девятнадцатого января следующего года.

Пятница, 22 декабря, штаб-квартира ФБР

После доклада директору ФБР полученных от Топхэта сведений начальник отдела Нолан пригласил, как обычно, Джона Мори. Когда тот вошел в его кабинет, Нолан даже не обратил на него внимания и продолжал задумчиво глядеть в окно.

— Что случилось, Джеймс? — спросил его Джон. Несколько секунд начальник отдела смотрел на него с расстроенным видом, потом сказал:

— Я только что вернулся от мистера Гувера. После встречи с ним у меня остался неприятный осадок на душе…

— Это чем же осадил он вашу стальную душу? — прервал его Мори.

— Ты не поверишь, но именно своим недоверием Топхэту он и расстроил меня. Сначала он высоко оценил информацию агента о советских нелегалах и их связниках, а также и другие сведения, полученные тобой на последней явке. Потом вдруг начал сомневаться в том, что Топхэт мог обладать такой обширной информацией, которая, мол, может сразу парализовать работу всего аппарата ГРУ.

— Извини, Джеймс, что перебиваю, но со временем он все-таки поймет, что в лице Топхэта мы получили ценнейшего агента за всю историю ФБР. Мы же проникли с его помощью в советский разведцентр, где создается и откуда направляется к нам самая неуловимая и самая опасная — нелегальная — сеть военной разведки! Это уже многого стоит!

Полковник Нолан хорошо понимал своего коллегу Мори — руководителя контрразведывательных операций против СССР и был уверен, что теперь Джон уже не отступит от Топхэта, вцепившись в него бульдожьей хваткой, и потому решил на всякий случай предостеречь его:

— К мнению директора ФБР мы обязаны прислушиваться. Мистера Гувера насторожило, что Топхэт удивительно легко и, главное, большой численностью сдает своих всех подряд — и разведчиков, и нелегалов, и всех их связников. И даже шифровальщиков. А самое странное, как заметил мистер Гувер, при проверке выяснилось, что все нелегалы, которых он выдал, выведены уже в Советский Союз. Агентов же из числа граждан США никого еще не назвал. «Разве это не подозрительно?» — спросил меня шеф. И я ничего не мог ему ответить. А ты что можешь сказать на это?

Джон ухмыльнулся и, подумав немного, ответил:

— Да, он не назвал нам агентов из числа американских граждан, но это все впереди. Я обязательно выпотрошу его. Вы же знаете, что я слов на ветер не бросаю.

— О'кей! Тогда я назову еще один упрек мистера Гувера в наш адрес. Он предостерегает от того, что Топхэт после возвращения в СССР, как я уже говорил тебе однажды, может отойти от дальнейшего сотрудничества с нами…

— А почему он так думает? — перебил начальника отдела Джон.

— Мистера Гувера удивило заявление Топхэта о том, что он никогда не согласится остаться на жительство в Соединенных Штатах Америки только потому, что очень дорожит семьей и своими родственниками в России.

— Но разве это плохо, если он и там будет снабжать уже ЦРУ такой же ценной информацией, как нас сейчас? Мы же внедряем своего «крота» во вторую по значимости после КГБ спецслужбу СССР! Резидентура ЦРУ в Москве будет благодарна нам до фоба за передачу им такого классного агента, как Топхэт! Можете сказать мистеру Гуверу, что лично я шестым чувством угадываю и отличаю порядочного человека от сукиного сына и прекрасно чувствую, с кем стоит нам работать, а с кем нет.

Нолан иронично улыбнулся и, постукивая по столу костяшками пальцев, сказал:

— Ты, мистер Джон, очевидно, забываешь, что русская душа всегда была потемками для нас. И, как хорошо заметил мистер Гувер, «предатель есть предатель и остается им навсегда в любой стране». Сегодня он легко предал свою Родину, а завтра предаст и нас. Исходя из этого, шеф просил начать изучение Топхэта по месту его жительства. Вчера я беседовал об этом с Дэвидом Мэнли. Он предложил использовать для его изучения молодого американца Ричарда Киршмана, который проходит по делу Топхэта.

— Мне этот Киршман известен…

— Откуда он тебе известен? — удивился начальник отдела.