Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Около полугода арестованные моряки – участники восстания находились под следствием в Петропавловской крепости (несколько человек содержались в Кронштадте). Вечером 11 июля 1826 г. от невской пристани крепости отошла специальная арестантская шхуна «Опыт». На борту находились 15 осужденных офицеров-моряков. Утром следующего дня шхуна подошла к стоявшему на Большом Кронштадтском рейде флагманскому кораблю «Князь Владимир». Осужденные в парадной форме со шпагами поднялись на борт и были построены в каре офицеров. Над кораблем подняли черный флаг, и прозвучал пушечный выстрел: начался обряд гражданской казни. Зачитали приговор, затем над каждым сломали заранее подпиленные шпаги, сорвали и выбросили за борт эполеты и офицерские сюртуки. Затем на осужденных надели матросские бушлаты и на шхуне доставили их в Петропавловскую крепость. Оттуда начался долгий путь в Сибирь. Так описана эта процедура в большинстве источников.

Лейтенант Д.И. Завалишин, содержавшийся, как и многие другие декабристы, в Петропавловской крепости, описывает это событие несколько по-другому: «Наконец, 10-го июля 1826 г., нас разбудили в полночь. Мы оделись и вышли во внутренний двор крепости. Мы все были очень рады, что увиделись друг с другом, и грозные приготовления не имели ни малейшего влияния на расположение духа, который был, напротив, настроен как-то торжественно, так что на наших лицах выражалось торжество, тогда как офицеры и начальники войск, окружавших нас, были глубоко смущены и не выдерживали нашего взгляда. Начались шумные разговоры и расспросы, но скоро моряков отделили и, посадив на пароход, повезли в Кронштадт на флот, так как исполнение приговора над моряками должно было произойти на адмиральском корабле».

Комендант крепости А.Я. Сукин в 3 часа ночи сдал 15 офицеров капитану 1-го ранга Балашову, которому предписывалось доставить осужденных на гражданскую казнь в Кронштадт. Их посадили в два 12-весельных баркаса с закрытыми каютами. От крепости баркасы спустились вниз по Неве. За Исаакиевским (наплавным) мостом их пересадили на шхуну «Опыт». На буксире парохода «Проворный» шхуна и баркасы в 4 часа вышли из Невы. Как уже упоминалось, первый рейс парохода из Петербурга в Кронштадт состоялся всего десять лет назад, в 1815 г. Поэтому на случай поломки «Проворного» караван замыкал пароход «Скорый».

И снова Завалишин: «Вся дорога прошла в оживленных разговорах, и нам было очень весело. В шесть часов утра мы прибыли в Кронштадт, но прошли его и направились к стоявшему на большом рейде флоту под командою адмирала Кроуна, англичанина. Все люди на иностранных военных и купеческих кораблях находились на мачтах, чтобы удобнее рассмотреть, что будет происходить на адмиральском корабле.

Пароход пристал к парадному всходу флагманского корабля. Мы стали всходить на палубу, и тут нас ожидало новое торжество. Командир корабля и офицеры встречали нас пожатием руки, и стоявшие вдали приветствовали знаками. Началось чтение приговора. Старик адмирал не выдержал и зарыдал[176]. Плакали навзрыд матросы и офицеры: многие из последних не могли перенести сцены и, замахав руками, бросались вниз. В числе осужденных видели они многих, которые принадлежали к так называемому цвету и надеждам флота.

Одни мы сохраняли горделивое спокойствие. Вдруг я вижу, что лейтенант Бодиско, который был приговорен только к разжалованию в матросы, к меньшей степени наказания, заплакал.

„Что это значит, Борис?“ – спросил я его. Он бросился к моим ногам и сказал: „Неужели думаете Вы, Дмитрий Иринархович, что я по малодушию плачу о своем приговоре? Напротив, я плачу оттого, что мне стыдно и досадно, что приговор мне такой ничтожный и я буду лишен чести разделить с вами ссылку и заточение“ '.

Эта сцена произвела потрясающее действие. Многие из матросов, державшие ружья на караул, как следует при чтении указов, взяли ружья под курок и утирали кулаком слезы, буквально потоком лившиеся по их мужественным лицам. Когда отобрали у нас мундиры и принесли солдатские шинели, положа их в груду, то я начал раздавать их товарищам и сказал им: „Господа, будет время, когда вы будете гордиться этою одеждою больше, нежели какими бы то ни было знаками отличия“.

Мундиры велено было потопить, так как на корабле нельзя было жечь их, что делали с мундирами тех, над которыми исполняли приговор в крепости. Но я не дал бросать мундиров в море, а роздал все матросам, и никто из начальников не решился тому препятствовать. Затем мы сошли снова на пароход, но, пока происходила вышеописанная церемония, офицеры с корабля позаботились отправить на пароход вкусный завтрак, чай, кофе, так что возвращение наше совершилось еще веселее, нежели передний путь»[177].

После окончания гражданской казни Б.А. Бодиско был «послан в Кронштадт для написания в матросы». 14 человек были возвращены в Петропавловскую крепость.