Крокодилий сторож

Вошла медсестра, та же, которая показывала ей дорогу, и принялась крутить крантик на шланге капельницы, висевшей над кроватью.

– Да, он много плачет. Это нормально, сердечный приступ часто вызывает сильную эмоциональную реакцию. Он очень тяжело перенес шок. Это не редкость у пожилых пациентов. Ведь другого шанса может и не быть.

Как будто он не лежал рядом и всего не слышал! Эстер смущенно кивнула и сжала руку Грегерса.

– Вы не знаете, он действительно обнаружил труп? Тут в кофейной комнате пошли такие сплетни.

Эстер решила, что отвечать на такие вопросы – ниже ее и Грегерса достоинства.

– Ему ввели морфин, так что, вероятно, он покажется вам слегка заторможенным. Но его состояние полностью стабилизировалось. Вы вполне можете остаться и поговорить с ним, это пойдет ему только на пользу. Так ведь, Грегерс?

Медсестра похлопала его по руке и удалилась, не дожидаясь ответа. Эстер придвинула стул к кровати, расстегнула жакет и снова взяла Грегерса за руку. Она хотела сказать что-нибудь утешительное, но все казалось некстати, поэтому пришлось просто сидеть и слушать этот плач, неуместный и несвоевременный. Ей нужен был отдых, бокал красного вина. Покой в голове. Ни к чему сейчас были тысячи роящихся мыслей, неизбежно приводивших к короткому замыканию. Ни к чему вспоминать тот момент тысячу лет назад, когда она сама лежала на больничной койке и рыдала. Тогда никто не держал ее за руку.

Она поняла, что слишком сильно сжала немощную кисть. Ослабив хватку, она неловко похлопала его руку. Слезы потихоньку уходили.

– То… – Голос дрожал, дребезжал, как у отшельника. Эстер наклонилась и напрягла слух.

– То. То. Ил? – Он так осип, что поначалу Эстер не поняла, о чем он спрашивает. Он раздраженно откашлялся и показал на пластмассовый кувшин с красной жидкостью. Она налила немного в стоявший рядом стакан и дождалась, пока он выпьет. Затем налила еще и снова терпеливо подождала, пока он закончит.

– Я упал на… тело. Там была кровь на стенах. Полицейские ничего не стали мне рассказывать. Только спрашивали все время об одном и том же.

Грегерс снова принялся плакать. Он выглядел дряхлым, немощным, и неожиданно она поняла, что воспринимает его старым, чего не могла сказать о себе.

– Я не знаю, кто это, Грегерс. Полиция пока ничего не сказала.

– Она была мертва? Когда я… нашел ее. Мертва, да?

Естественно. Вот чего он боялся. Что он мог ее спасти. Неужели полицейские вообще с ним не поговорили? Не выслушали его?

– Грегерс, послушай меня. Когда ты к ним пришел, она уже давно была мертва. Ты ничего не мог поделать, слышишь? – На самом деле она понятия не имела, когда умерла девушка, не знала никаких подробностей, но не видела причин не успокоить его любой ценой. Вдруг она поняла, нутром ощутила, что произошло. Весь день она шаталась в похмельном пузыре и вот теперь, когда она переключилась с себя на другого, этот пузырь лопнул. Как же это все было ужасно. Слишком ужасно для осознания. Ее горло сжалось. Неужели это действительно произошло? В ее доме, в ее жизни?

«Почему»? Он умоляюще смотрел на нее, понятия не имея о том, что его мысли были отзвуком того, что происходило у нее в голове. Эстер пришла в голову одна мысль, из-за которой она почувствовала острый укол совести, но она быстро отогнала ее прочь. Должно быть, простое совпадение. Абсурдное, прискорбное совпадение.

*

Комната для отдыха была полна шелеста бумаг и картонных тарелок и стуком клавиатуры. Йеппе понимал, что от него ждут обобщения. Он окинул взглядом собранную для него полицейским комиссаром команду. Следователь Торбен Фальк, искушенный и обстоятельный, следователь Сара Сайдани, несомненная удача, ну и Анетте, от которой явно просто так не отделаться. Единственным, с кем он ощущал некоторую натянутость в отношениях, был следователь Томас Ларсен. Он служил в главном управлении всего лишь полгода, но продвигался по службе с молниеносной скоростью. Йеппе усердно пытался приклеить к Ларсену прозвище Ириска, но почему-то коллеги, которые обычно были не прочь поострить, тут его не поддержали. К тому же комиссар полиции, увы, очень любила ирис.