Крокодил

- Честно говоря, да. Ну хватит нам шушукаться в углу. Пойдем к ребятам...

- Нет, заупрямилась Эсмира. - Я сейчас ухожу, но прежде должна сказать тебе...

- Эсмира, - сказал Ф., - расслабься. Ты ничего не должна.

- Нет, должна сказать, - настаивала она.

- Ты уже много чего сказала.

- Нет, - сказала она. - Ты что думаешь, если у тебя есть эта квартира, ты так и будешь приводить сюда девок. До конца своей жизни...

- Ты глупости, говоришь, - прервал он ее. - Пьяный бред.

- Ничего не бред. До конца своей поганой жизни будешь портить девочек, как испортил мне всю жизнь. Ты испортил мне жизнь, слышишь, негодяй? Ты был у меня. Первым. Я безумно любила тебя. Ну почему? Почему?

Ф. молча ждал, пока она выговорится.

- Почему ты меня бросил? Что я тебе сделала? - слезливо, некрасиво причитала Эсмира, сама прекрасно понимая, что говорит абсолютно ненужные, недейственные, потасканные слова, но не могла остановиться. - Разве нам было плохо вдвоем? Ты думаешь, если у тебя такая квартира, ты будешь тут трахаться, портить девочек, и все тебе так сойдет? Нет, ошибаешься. Дорогой. Ошибаешься. Дорогой негодяй. Пусти меня! - она вдруг резко дернулась, как в припадке, хотя он и не прикасался к ней.

- Я тебя не трогаю, - сказал Ф.

- Открой дверь. Я ухожу.

- Поздно, Эсмира. Не дури.

- Открой, я сказала.

- Подожди, сейчас кто-нибудь пойдет проводить...

- Не нарывайся на скандал.

- Ладно, я сам провожу.

- И не думай, - она нервно порылась в сумочке, достала жвачку, лихорадочно стала разворачивать, уронила яркий фантик под ноги, сердито наступила на него и откусила половину резинки. - Перебью запах немножко. Дома еще не привыкли, чтоб от меня пахло вином. Чтоб ты сдох, скотина! - она резко впихнула ему в рот вторую половинку жвачки, больно ударив его по губам костяшками пальцев, распахнула входную дверь и сбежала по ступенькам подъезда.

Ф. побежал за ней, догнал уже на улице, взял осторожно под локоть.

- Не беги, я провожу.

- Нет, нет, - слишком энергично запротестовала она. - Уходи. Я не, хочу. Тебя видеть. Не хочу!

- Хоть на такси посажу, дуреха.

- Не-ет! - закричала она. - Сказала же - нет!

- Не ори, - сказал он, мрачно оглядывая почти пустую улицу. - Идиотка пьяная. Ну и иди. Пусть тебя изнасилует сторож зоопарка.

- Лучше сторож, чем ты! - закричала она. - Уйди. Уйди!

Ф. поглядел ей вслед; видел, как она торопливой, нетвердой походкой удалялась по улице. Ноги у нее были красивые, длинные в меру, то есть, не от ушей росли, как говорится, а просто длинные, красивые ноги, но она так их рискованно переставляла при ходьбе, что казалось, вот-вот запутается в них. Что-то далекое, давнее кольнуло, заворочалось в думе у Ф. Он вернулся к себе, к друзьям, к шуму и гаму, уже заметно шедшим на убыль. Вечеринка, безвозвратно испорченная для Ф., кончалась, как кончается все на этом свете. Так он думал, поддавшись на миг лирическому настроению. Ф. уныло провожал уходивших ребят и девушек; более трезвые расталкивали спящих пьяных, забирали их с собой, и в итоге, вопреки всем ожиданиям Ф., он остался один в своей квартире; как-то так получилось, что никто не остался ночевать тут, у него. - И слава богу, сказал самому себе Ф., запирая дверь за последним гостем.