«Крокодил»

А Маланьин вечер и ночь гулял на крыльях везухи. К утру он так набрался жидкого развеселого настроения, что растянулся на перекрестке и тоже отключился. В вытрезвитель его доставили в довольно необычное время: 8 часов 50 минут утра.

Они встретились в приемной. Здесь сидел посвежевший, но ужасно обиженный на вороватую милицию, мрачный как туча Резанков. Особенно ему было непонятно, зачем милиция украла еще и удостоверение водителя. Черт с ними — с водкой и остатками зарплаты, но удостоверение водителя он дарить милиции не собирается, что он непреклонно и заявил. Туг ввели Маланьина. Продолжая пребывать в состоянии алкогольного угара, он шумел, брыкался. Когда спросили его фамилию, он, несмотря на пьяный угар, все же сообразил, что лучше сохранить инкогнито, и назвался шофером Б. М. Резанковым, предъявив водительское удостоверение. Совершенно равнодушно отнесшегося к появлению нового гостя Резанкова словно подменили.

— Кто Резанков? Это я Резанков! — исступленно завопил он. — А ты ворюга! Грабить пьяного — все равно что грабить ребенка! А я-то подумал на милицию. Виноват, граждане милиционеры…

Кто есть кто, выяснилось быстро. Резанков покинул вытрезвитель в состоянии некоторого даже умиротворения. «Конечно, вытрезвитель — это не радость, — думал он, щупая в кармане бумажник, к сожалению, уже без денег, но с водительским удостоверением. — А не попади я сюда, кто знает, возможно бы, поминай как звали не только бутылку водки и деньги, но и водительские права. А они стоят не одной бутылки. Верно сказано, моя милиция меня бережет…»

Потом был суд над Маланьиным. Резанков на суде в качестве потерпевшего и гражданского истца требовал вернуть ему похищенную получку, стоимость бутылки водки и законопатить подлого грабителя Маланьина за решетку покрепче.

Похищенную получку можно вернуть. Но как вернуть пропитое Резанковым человеческое достоинство? Именно этот вопрос возникает при знакомстве с историей, приключившейся с Резанковым и закончившейся для него благодаря случайному стечению обстоятельств более благополучно, чем это могло быть.

Осип Мандельштам

АННЕ АХМАТОВОЙ

1

Как Черный ангел на снегу,
Ты показалась мне сегодня,
И утаить я не могу.
Есть на тебе печать Господня.
Такая странная печать —
Как бы дарованная свыше —
Что, кажется, в церковной нише
Тебе назначено стоять.
Пускай нездешняя любовь
С любовью здещней будут слиты.
Пускай бушующая кровь
Не перейдет в твои ланиты
И пышный мрамор оттенит
Всю призрачность твоих лохмотий,
Всю наготу нежнейшей плоти
И не краснеющих ланит.

2

Вы хотите быть игрушечной,
Но испорчен ваш завод:
К вам никто на выстрел пушечный
Без стихов не подойдет.

3

Вполоборота, о печаль,
На равнодушных поглядела
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль.
Зловещий голос — горький хмель —
Души расковывает недра:
Так — негодующая Федра
Стояла некогда Рашель.

4

Черты лица искажены
Какой-то старческой улыбкой.
Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены?

5

Привыкают к пчеловоду пчелы —
Такова пчелиная порода.
Только я Ахматовой уколы
Двадцать три уже считаю года.

6

Знакомства нашего на склоне

Шервинский нас к себе зазвал

Послушать, как Эдип в Колоне

С Нилендером маршировал[1].

1910–1930

* * *

Не унывай —
Садись в трамвай.
Такой пустой,
Такой восьмой…

1910

К. МОЧУЛЬСКОМУ[2]

…И глагольных окончаний колокол
Мне вдали указывает путь.
Чтобы в келье скромного филолога
От моих печалей — отдохнуть.
Забываешь тягости и горести,
И меня преследует вопрос:
Приращенье нужно ли в «аористе»
И какой залог «пепайдевкос»?

1912

ИГОРЮ СЕВЕРЯНИНУ

Кушает сено корова,
А герцогиня желе,
И половина второго —
Граф ошалел в шале.

1913

АНТОЛОГИЯ

ЖИТЕЙСКОЙ ГЛУПОСТИ

1