Кроатоан

– Нет, – отвечает Дино. – К тому же он уже две недели сюда не заглядывал.

– Тогда у крыс, вероятно, случился коллективный спазм.

– Чего?

– С ними случился какой-то припадок, и все они обмочились, более-менее одновременно, – рассказывает Кармела, застегивая куртку. Ее мягкий голосок обладает способностью обуздывать порывы Дино, тот в ответ тоже начинает говорить шепотом.

– Capisco[2].

– Самое вероятное объяснение – это что их обучили одинаково отвечать на одинаковые стимулы, в данном случае – на отключение света. Вот как выразился бы этолог.

– Я… Уж точно не я заставил их обоссаться.

– Извини, я не имела в виду, что это ты их заставил.

Проблема Кармелы в том, что она не может понять, когда Дино шутит, а когда говорит всерьез. Кармеле с ним и хорошо и тревожно – все вместе. С тех пор как его мадридская жена умерла после долгой болезни, внутри Дино-весельчака появился еще и Дино-трагик, и он иногда выглядывает из-за маски – вот как об этом судит Кармела.

– Та-а-ак… Профессор Кармела… – На нее нацелился здоровенный палец. – Я пошутил! Нельзя прикалываться над Дино Лиццарди! – Он хлопает ее по плечу.

Хрупкая фигурка Кармелы сотрясается:

– Нет-нет, я не прикалываюсь.

На стене рядом с дверью висит плакат:

ЭТОЛОГИЯ

ИЗУЧЕНИЕ ПОВЕДЕНИЯ ЖИВОТНЫХ

Ниже изображен пузатый кот с довольной улыбкой, разлегшийся на кушетке психоаналитика; возле кушетки – этолог с блокнотом и карандашом. А рядом с котом на кушетке Дино пририсовал себя – еще более толстого и довольного.

– И не о чем тебе волноваться! – кричит Дино с порога, когда Кармела уже выходит из обсерватории в бледно-серую сьерру и открывает дверь машины. – Не ты же чистишь клетки!

Посреди молчаливой сьерры шум мотора звучит как оскорбление. Кармела разворачивается и начинает спуск по дорожке вдоль леса Альберче. За спиной у нее горный хребет, вид потрясающий. В зеркале заднего вида уменьшенный Дино скрывается за дверью обсерватории. Его последнюю фразу Кармела расценивает как наглость. Но конечно же, это не было наглостью. Просто у Дино такой странный юмор. Профессор Мандель, ее знаменитый, любимый, безвременно ушедший профессор Мандель, сказал бы, что поведение Дино предполагает несколько способов интерпретации. К тому же, когда ты знаешь, что скоро лишишься своей жалкой низкооплачиваемой работы сторожа и «мастера-на-все-руки» при университете – она исчезнет вместе с обсерваторией и, быть может, с самим Центром экосистем, – тебе поневоле хочется стать ядовитым.

Кармела знает это по себе.

День, несмотря на причудливые облака, выдался хороший. Надевая солнечные очки и ведя «форд» в сторону шоссе Кольядо-Вильяльба, Кармела улыбается: лучшее в этом дне – это что сейчас еще каникулы, пока не начались эти ужасные уроки, которые она ведет в этой ужасной школе, чтобы зарабатывать на жизнь. Вечер она посвятит домашним делам, а потом, может быть, примет неоднократно повторенное приглашение Энрике Рекены, директора Центра экосистем, и наконец поужинает с ним в индийском ресторанчике. Рекена – немолодой разведенный кабальеро, и он ей нравится, и Кармела знает, что это чувство взаимно. Благодаря ему Кармела до сих пор продолжает заниматься этологией, сохраняя верность истинному призванию. Энрике рыцарственен и любезен, полная противоположность Борхе.

К счастью.

К счастью?

Телефон Кармелы лежит рядом. В машине тихо. Время от времени Кармела поглядывает на экран, словно надеясь увидеть ненавистное имя.

Ты как будто этого хочешь, – говорит себе Кармела, но качает головой.

То, что было у них с Борхой Янесом, закончилось навсегда. Он не имеет права подходить к ней ближе чем на пятьсот метров – таков приговор судьи. По счастью, детей им делить не нужно. Однако в приговоре ничего не сказано о телефонных звонках, и Борха имеет наглость иногда ей звонить, но если такое будет продолжаться, Кармела снова обратится в полицию. Их с Борхой больше ничего не связывает, эта глава закончилась.

Тишина на монотонном шоссе навевает скуку. Кармела переключает радиоканалы. Манифестация протестующих в Лондоне встала лагерем в Гайд-парке, ее окружает усиленный кордон. Отдельные группы экологов воспользовались этой манифестацией, чтобы обвинить британское правительство в секретных ядерных испытаниях на западном побережье Австралии, совместно с австралийским правительством. Запрещенными испытаниями они объясняют экологическую катастрофу, которая привела к гибели тысяч рыб в бухте Манки-Миа. Теория коллективного самоубийства в Бенаресе себя не оправдала, теперь власти списывают все на вспышку геморрагической лихорадки. «Горячие зоны» оцеплены, индийцы просят помощи у международного сообщества. Что творится в мире!