Кризис среднего возраста

Татьяна Федоровна, женщина умная, услышав Верины сбивчивые пояснения, моментально включилась в игру. Тем более что о Сергее Потапове и его удивительном попугае слышала неоднократно. Это с одной стороны. А с другой, не чаяла, как сообщить Машеньке, что папа не придет к ней на Новый год. Дед Мороз придет, а папа нет. Ибо «зомбированный сынок» поставил ее об этом в известность. Мол, даже не представляю, что будет, если уйду к вам. Естественно, здесь-то как-нибудь перетопчутся — и жена, и дочка, а тем более мать. А там держат крепко, не будем говорить за что, не оторвать. Ну что ж, насильно мил не будешь. А Вере, пока молодая, свою жизнь устраивать надо. Да и больно уж хочется посмотреть, что это за гусь лапчатый — Сергей Потапов. А то попадут девчонки из огня да в полымя. И все-таки она заставила себя сказать:

— Вера, а может, мне не ехать? Ты не думай, я все понимаю — чужой дом. Меня все равно не тронут бандиты-то эти. А Новый год я вон хоть с Тоней, соседкой моей, встречу: и им веселее, и мне не скучно.

— Нет, — твердо сказала Вера. — Мы едем вместе. Собирайтесь.

— Да долго ли мне собраться? — засуетилась Татьяна Федоровна. — Только подпоясаться. Жаль вот, подстриглась я не ко времени. Гляди, как обкорнали! Обсосанный гвоздок…

Тетка в грязь лицом не ударила — встретила временных жильцов, как дорогих гостей. А если учесть, что нет ничего более постоянного, чем временные явления, то овчинка стоила выделки.

Дом сиял чистотой и полнился дивными ароматами. Огромный стол в гостиной был разложен на всю длину и ломился от яств. Елка лучилась огнями. И Кеша, затюканный, затурканный, запуганный и отовсюду гонимый, понуро сидел на шкафу в коридоре, недоумевая, откуда в их тихом, пустом, холостяцком доме взялась эта сумасшедшая тетка со своими ведрами, тряпками и кастрюлями?! И когда же кончится эта напасть…

Тетке Вера понравилась сразу, как говорится, с первого взгляда.

— Та-ак! — повеселела она. — А я вам уже и комнатки приготовила. Машенька будет спать с бабушкой на первом этаже, рядом со мной. А Верочка — на втором.

Потапов спрятал усмешку, разгадав маленькую теткину хитрость, — на втором этаже была его спальня.

— Ну вот еще! — закапризничала Машка. — Я буду спать с мамой.

— Не бросай меня! — взмолилась догадливая Татьяна Федоровна. — Я боюсь одна в чужом доме.

— Что за чушь! — фыркнула Машка. — Чего ты боишься?

— Я боюсь… попугаев, — нашлась бабуля. — С детства. Некоторые боятся мышей, а я — попугаев.

— А где он, ваш попугай? — мгновенно переключилась Машка на заданную тему.

— Кеша! — позвал Сергей и посвистел по-особому. — Ты только на него не обижайся, если он заругается. Он не виноват. Это его матросы научили.

— А я и не обижусь. Я сама ругаться умею, — гордо заверила Машка.

Кеша не появлялся, и Сергей отправился на поиски. Вскоре он вернулся с попугаем на плече, тихим и печальным. Машка и Татьяна Федоровна заахали, заохали.

— Ну скажи что-нибудь! — молила Машка.

— Он, наверное, голодный, — волновалась Татьяна Федоровна. — Что ты хочешь, миленький? Смотри, сколько всего вкусного. Дать тебе яблочка?

— Поцелуй меня в зад, — предложил попугай и заржал как конь.

Татьяна Федоровна обескураженно замолчала, а восхищенная Машка пришла в полный восторг и даже в ладоши захлопала.

Польщенный попугай небрежно раскланялся, вспушил перья и заорал с приблатненным акцентом:

— Ну, давай, шевели батонами!

Все весело засмеялись, кроме тетки, которая приняла рекомендацию на свой счет.

Поздним вечером, когда все разошлись по комнатам, тетка и Татьяна Федоровна перемыли посуду и присели на кухне попить в тишине чайку.

— Кроткая она, Вера, интеллигентная, в самый бы раз Сергею. С плебейкой-то он уж пожил, нахлебался, наслушался на девять жизней.

— Ну, у нашей тоже не заржавеет, — соблюла объективность Татьяна Федоровна. — Бывает, отбреет — хоть стой, хоть падай. Я ей сколько раз говорила: «Вера, с мужчинами так не обращаются». Как с гуся вода. Вот и допрыгалась…

— А может, не ее это был мужчина?

— Может, и не ее. А только женщина должна быть хитрее.

— А она, стало быть, бесхитростная?

— Бесхитростная, — подтвердила Татьяна Федоровна. — Как дочка она мне. Очень я за нее переживаю. Человека бы ей хорошего, чтобы Машеньку принял как свою.

— А может, помирятся еще? С сынком-то вашим?

— Теперь-то уж точно не помирятся. Видела я, как она на Сергея поглядывает.

— Может, сладится у них, — вздохнула тетка. — Обоих жизнь тряханула. И он нормальную женщину высоко оценит, и она, поди, урок хорошо усвоила. Молодые еще оба, глядишь, ребеночка народить успеют.

— Ну, нас-то с вами точно не спросят. А судьбу на кривой козе не объедешь.