Кризис среднего возраста

– Ребенок всегда будет тосковать об утраченном отце и винить мать за то, что не смогла его удержать. Мне одна старая мудрая черепаха сказала: «Анечка, вы просто воспользовались ситуацией, чтобы разорвать отношения, которые давно себя изжили. В противном случае вы бы закрыли глаза на адюльтер своего мужа и переждали его, как болезнь, которая, увы, всегда проходит». Я сначала даже засомневалась, что, может быть, так оно и есть. А сейчас вижу – ничего подобного. Просто я не понимала, что счастлива. А теперь поняла и так скучаю...

– Может, тебе сделать первый шаг?

– Ты бы сделала?

– Я весь год бежала ему навстречу, а он улепетывал от меня во все лопатки. И вот улепетнул...

– Значит, все эти теории не стоят выеденного яйца. Ты пыталась сохранить семью, держала Лешку двумя руками, а он выдрался и ушел. Я дала под зад коленом, а теперь жалею. Плачу кровавыми слезами. Но ни за что, ни за что не покажу ему этого!

– А про Зойку ничего не знаешь? – осторожно спросила Вера.

– Мать ее ко мне приходила, плакала. «Не держи, – говорит, – зла». А Зойка в Москве живет, одна – не одна, я не спрашивала.

– Ань, а ты говорила, что за тобой увивается шлейф поклонников, – лукаво напомнила Вера.

– Ты бы видела этих поклонников, – усмехнулась подруга. – Один другого краше.

– Красота для мужчины не главное.

– Ты никогда не замечала, что банальные истины изрекаются как откровение Божие?

– А ты когда-нибудь пробовала опровергнуть хоть одну банальную истину?

– Нет, – честно призналась Аня, – не пробовала. Но в данном случае я говорю не о физическом совершенстве, а о степени удаленности от бессмысленного скотского существования.

– Вот сразу видно, что ты работаешь в книжном магазине! – восхитилась Вера. – Излагаешь, как по писанному. Так где же ты находишь таких оригиналов?

– Да они сами ко мне прибиваются.

– Чувствуют, наверное, что ты любишь животных и... птиц.

– А по-моему, пернатые – это теперь твоя стихия.

– О нет! – мгновенно открестилась Вера. – Если ты имеешь в виду попугаев и иже с ними, то этой пташке в мою жизнь дорога заказана. Расскажи лучше о своих воздыхателях. Неужели все так безнадежно?

– Помнишь, я тебе говорила, что у нас в магазине окопались братки? Теперь они оперились, именуют себя охранной фирмой – секьюрити, ни много ни мало, все честь по чести, как у больших. А паханом у них, то есть теперь, пардон, директором фирмы, является некий Гриша Чеботарев. Записной урод. Все эти годы мы с ним поддерживали вооруженный нейтралитет. Я для него дойная корова, он для меня гнусный рэкетир. Никакой романтики.

И вдруг я начинаю замечать за ним разные странности. Ломаю голову, какие новые беды это нам сулит. И даже в мыслях не держу, что в его каменном сердце проклюнулся нежный цветок любви. Или как там еще называются эти всходы – я не знаю.

В общем, из-за этой своей слепоты и черствости оскорбила я Гришу в лучших чувствах. Думала, ему нужны мои деньги, а он нес мне в ладонях свое трепещущее сердце.

– Ерничаешь? – укорила Вера.

– Больше над собой, чем над ним. Понимаешь, какая странная штука со мной приключилась...

– О Господи, Анька! Не делай этого! – заволновалась Вера. – Я знаю, что сейчас тобой движет: желание взять реванш, отомстить Артему за то, что он так с тобой обошелся, и доказать себе и всем, что ты еще ого-го! Но это – дорога разочарований!

– Подожди! Здесь совсем другая фишка. Раньше я бы и в кошмарном сне на него не польстилась. А он вдруг взял и в меня влюбился. Сразу привлек внимание, стал интересен.

– Чем же это?

– Да вот тем самым, что влюбился. Правда, интерес оказался со знаком минус – в тот момент он был мне не нужен. Но не успела я освоиться с этой мыслью – что влюбился и не нужен, – как Гриша уже остыл. И все! Я у него на крючке! Мне непонятно, как такое могло случиться, и досадно его внезапное охлаждение. И мне уже не важно, какое у него лицо. Я его больше не вижу – я его чувствую, ощущаю на уровне инстинктов. И смотрю уже совсем другими глазами. И замечаю, что у него красивые руки с чистыми ногтями, что все его габариты – не жир, а сплошные мышцы...

– Это как у Потапова, – поддакнула Вера и хотела было развить тему, но сдержалась.

– ...Что он не глуп, умеет одеваться и обладает чувством юмора, а еще очарованием силы. Знаешь, когда сразу видно, что с тобой не пешка, а вожак. Мужчина. – Аня посмотрела в ошеломленное лицо подруги и усмехнулась: – Я просто анализирую ситуацию.

– И что показали результаты анализа? – ехидно осведомилась та. – Что ты влюбилась в охранника?

– Так говоришь, будто охранник – это нечто позорное, – обиделась за Григория Аня. – Растлитель малолетних или по крайней мере расхититель государственной собственности. У него, между прочим, музыкальное образование. Он в оркестре играл.

– В лагерном?

– Ну почему в лагерном-то? В симфоническом.

– И на чем же он там, интересно, играл? На гармошке?

– Ну почему же на гармошке? На скрипке.

– Ну ты видала? – изумилась Вера. – Ему бы шпалы укладывать, а он на скрипочке играет!

– Вот для чего ты это сейчас говоришь? Чтобы меня обидеть? Или показать, какая я беспросветная дура?