Кризис сознания: сборник работ по «философии кризиса»

Но меня глубоко радует то, что я свободен в своих действиях, в то время как уделом столь многих становится гнетущая несвобода, и то, что я, занятый материальным трудом, могу все же сохранять активность в духовной сфере. Обстоятельства моей жизни так или иначе создают благоприятные предпосылки для творчества. Я благодарен им за это и хотел бы оказаться достойным предоставляемых мне возможностей…

Спокойно и смиренно всматриваюсь я в будущее, надеясь не встретить неподготовленным (если это мне будет даровано) то время, когда силы откажут мне. И своей деятельностью, и своими страданиями мы призваны доказывать могущество людей, обретших Мир, который превыше разума.

Часть 1. Духовный регресс

Карл Манхейм

Возрастание иррациональных элементов в общественном сознании. Атмосфера ожидания насилия [2]

На опыте кризиса следует учиться. Проблема человека и его изменяемости для многих возникла лишь в результате событий последних лет. Два предрассудка исчезли одновременно: во-первых, вера в устойчивость «народного характера»; во-вторых, вера в постепенный «прогресс разума в истории».

Внезапно стало очевидно, что наша повседневная, а большей частью и наша научная психология бессознательно пользуется предпосылками, связанными с представлением о консолидированном обществе. Стало ясно, что даже самое внимательное изучение индивида и масс создает неверный образ, если оно не уделяет внимания данному состоянию агрегата и структуре общества, служащей им основой.

Устойчивость народного духа и медленное изменение характера поведения сохраняются до тех пор, пока общество константно и преобразования в нем идут медленно. Прогресс разума и сдерживание в нас хаотического начала сохраняются лишь до тех пор, пока в общественном устройстве выполняются определенные условия и соответствующие силы действуют в этом направлении.

Деструктивное воздействие событий последнего периода заключалось совсем не в том, что ряд групп и слоев, у которых и раньше можно было предполагать латентное господство иррациональных импульсов, теперь открыто их декларировали, а в том, что другие группы, которые могли бы противодействовать иррационализму, оказались беспомощны и как бы внезапно потеряли веру в формирующую общество власть разума.

Это бессилие групп, которые раньше были ведущими, и, во всяком случае, задавали тон в обществе, вновь показало, как важно наличие веры в свою миссию и что отнюдь не безразлично, как люди представляют себе общий исторический процесс и свою функцию в нем. Поэтому нам необходимо заново создать картину, в которой будут отражены основные черты всего, что произошло.

Исходить при этом надлежит из классификации последних опытных данных о власти иррационального в исторических событиях, что послужило, собственно говоря, причиной возникшей сумятицы. Возможно, что вера в прогресс разума в истории не более чем заблуждение.

* * *

До тех пор, пока демократия была лишь псевдодемократией, поскольку она предоставляла политическую значимость только мелким группам в имущественной и образовательной сферах, она действовала в направлении роста разумности, хотя, по существу, только разумной защиты собственных интересов. Но с той поры как демократия стала эффективной, т. е. активизировала все слои общества, она все больше принимает облик того, что Макс Шелер[3] назвал «демократией настроения», т. е. выражает уже не действительно понятые интересы составляющих общество групп, а внезапные взрывы настроения масс, ставших объектом различных манипуляций.

Если раньше казалось, что в мире идет подготовка ко все более обостренной борьбе интересов, и можно было предположить, что рационализируемые интересы постепенно в виде компромисса или понимания необходимости преобразования общества смогут принять социальную форму, то сегодня создается впечатление, что размежевание будет конфронтацией между различными формами безрассудства. На стадиях революционного брожения такие силы масс все более решительно стремятся вверх. И группы лидеров, полагающие, что они только используют эти силы, все более подпадают под действие закона, в соответствии с которым они, думая, что подталкивают их, в действительности подталкиваются ими.

В этом мы видим один источник шаткости, свойственной разумности при социальной диспропорциональности. При общей демократизации невозможно сохранять исконную несознательность масс. Если кто-то хочет демократии, он должен довести всех до хотя бы близкий степени ее понимания; в противном случае надо повернуть процесс демократизации вспять, что и пытаются сделать диктаторские партии.