Кризис? Экспансия! Как создать мировой финансовый центр в России

Вот на полигоне испытывают два новых танка. Один создан группой талантливого выскочки-изобретателя Иванова, другой – в КБ лауреата Ленинской, Сталинской, Ельцинской премий, дважды героя соц– и каптруда Петрова. Первый танк эффективнее, проворнее, стреляет дальше. Второй – привычнее, на него уже есть заказы, открыто финансирование. Какой победит? Понятно. А что нужно для того, чтобы победил Иванов? Как минимум личное присутствие на полигоне однофамильца – вице-премьера.

Только во время войны, когда не до формальностей и на полигон ездят лично главнокомандующий и рейхсфюрер, у изобретателей Иванова и Рунге появляется хоть какой-то шанс. Да и то… помните тот бесхитростный способ, каким Штирлиц помешал довести «оружие возмездия» до лаборатории? Как рассказывали мне военные специалисты, с точки зрения технологии Германия не победила просто чудом. В последний год войны у них практически по всем видам вооружений были готовы к запуску в серию образцы нового поколения – и реактивный самолет, и ракета Фау, каких не было ни у нас, ни у американцев. Но фюрер с подачи полковника Исаева отдал приказ: не рассматривать изобретения с циклом внедрения больше полугода.

Идея, будто можно что-то серьезное «внедрить» силами завода, фирмы или даже крупной корпорации, в общем-то, несерьезна. Абсолютно наивна мечта в мирное время, на чистой идеологии, издав пару указов и учредив тройку госкорпораций, вдруг произвести на свет инновационную экономику.

Потерянное поколение изобретателей

А. Ч.: Вернемся к способности кризиса генерировать инновационное развитие. Переход одного качества в другое происходит через кризис – это уже стало общим местом. Естественный вывод: значит, чтобы перейти в это качество, кризис-таки нужно получить – или создать искусственно. Подход нетривиальный.

С. Ч.: На самом деле ничего нетривиального нет. Маргинальное обретается на границах. В этом смысле всякое изобретение только на дальнем пограничье мейнстрима и может внедряться. Потому что там уже и идентичность потеряна, и жизнь на грани смерти, амореи с гиксосами налетают из Заволжья на немецкий городок Екатериненштадт[12]...

Небанальное в другом. Мирное и военное применение того же атома не симметричны в зеркалах абстрактного добра и зла. Добру недостаточно быть с кулаками. Взорвать бомбу гораздо легче, чем обуздать взрыв в контролируемой цепной реакции атомного реактора. В этом смысле изобретение гораздо проще вначале употребить для военных нужд. А уж потом для его «конверсии» требуются большие созидательные усилия. Поэтому инновационная экономика в мирное время – гораздо сложнее, чем развитие оружейной промышленности и науки во время войны. До сих пор удавалось только второе, только во время войны были прорывы.

Когда закончилась холодная война, кризис производства наступил не только в России. На Западе просел инновационный сектор экономики, питавшийся энергией гонки вооружений, технологического соперничества сверхдержав. Люди на Луну последний раз летали 35 лет назад, теперь туда и добираться-то не на чем. Большинство стартов обеспечивает еще королёвский носитель начала 60-х. Даже фундаментальная наука пострадала вслед за прикладной. К примеру, остановился в развитии важнейший раздел новой математики – теория топосов Гротендика. Самые запредельные новые разделы математики, физики, химии всегда развивались если не в прямой, то в косвенной связи с оборонным заказом. С приостановкой гонки вооружений во всем мире произошла незаметная для обывателей деградация не только прикладной, но и фундаментальной науки.

И сегодня, сколько ни болтай по-русски об инновациях, во рту новее не станет. Ото всей этой новорусской маниловщины нанотехнологий не добавится ни на грош – хоть весь Стабфонд вывали налом. Впрочем, арсенал технологий разворовывания наверняка прирастет изящными находками.

Детская болезнь левшизны

А. Ч.: В том, как резво обсуждается сегодня проблема инноваций, мне часто видится «левшизм».

С. Ч.: Детская болезнь левшизны…

А. Ч.: Что я имею в виду? Прежде всего блоху, подкованную без предварительного расчета, с трудом волочащую копыта. А с другой стороны – попытку скостить несколько обязательных этапов развития и сэкономить на чем-то, на чем приличные люди не экономят.

С. Ч.: В России мы сильны в технической стороне, но у нас, мягко говоря, проблемы с социально-гуманитарной стороной прогресса.

Во время войны немцы поражались, как можно летать на наших самолетах. У немецких асов, условно говоря, были откидное кресло, подлокотники, вентилятор, наш же летчик фактически сидел на двух железяках крест-накрест. Все было просто, примитивно – и гениально, часто бесчеловечно – но ужасно эффективно!