Кризис

Кроме того, среди наших стран обнаруживаются два примера фактического или неявного отказа от следования образцам. У Финляндии не было образца в виде какого-либо другого соседа СССР, которому удалось бы сохранить независимость при одновременном удовлетворении ряда советских требований; в сочетании этих условий и состояла суть политики «финляндизации». Осознание финнами уникальности своего положения отражено в известном высказывании президента Кекконен: «Финляндизация не предназначена для экспорта». Примером неявного отказа от следования образцам предлагают сегодня США, где вера в американскую исключительность перерастает в широко распространенное убеждение, будто Америке нечему учиться у Канады или у западноевропейских демократий, будто можно пренебречь их опытом решения проблем, возникающих в каждой стране (вопросы здравоохранения, образования, иммиграции, пенитенциарной системы и безопасной старости); хотя большинство американцев недовольно нашими текущими политиками по этим вопросам, но мы по-прежнему отвергаем необходимость изучения канадского и западноевропейского опыта.

6. Национальная идентичность

Из дюжины прогностических факторов для индивидуальных кризисов часть легко трансформируется в факторы общенациональных кризисов. Не поддается такой трансформации индивидуальный признак «силы личности», вместо которого предлагается сопоставимая национальная характеристика – чувство национальной идентичности.

Что такое национальная идентичность? Это общая гордость теми достижениями, которые характеризуют нацию и делают ее уникальной. Имеется множество источников национальной идентичности, в том числе язык, военные победы, культура и история. Эти источники различаются от страны к стране. Например, Финляндия и Япония обладают уникальными языками, на которых не говорят больше нигде и которыми эти нации обоснованно гордятся. Наоборот, чилийцы говорят на том же языке, что и большинство других народов Южной и Центральной Америки, но, как ни парадоксально, превращают данный факт в уникальную идентичность: «Мы, чилийцы, отличаемся от всех прочих испаноговорящих латиноамериканских стран нашей политической стабильностью и демократическими традициями. Мы больше похожи на европейцев, чем на латиноамериканцев!» Военные победы вносят большой вклад в национальную идентичность некоторых стран: Финляндии (Зимняя война), Австралии (Галлиполи), США (Вторая мировая война), Великобритании (множество войн, из недавних – Вторая мировая война и конфликт из-за Фолклендских островов). Во многих странах национальная гордость и идентичность опираются на культуру: например, в Италии подчеркивается историческое превосходство в искусстве и современное превосходство в кулинарии и дизайне, британцы гордятся своей литературой, а немцы – музыкой. Многие страны славят собственные спортивные достижения. Великобритания и Италия вдобавок черпают силу в истории и памяти о мировом значении страны – в случае Италии имеется в виду Римская империя 2000-летней давности.

Из наших семи стран общее чувство национальной идентичности присутствует в шести. Исключение составляет Индонезия, где национальная идентичность слабее. Я не критикую индонезийцев, а просто фиксирую очевидный факт: Индонезии как единой и независимой страны до 1949 года не было, даже в колониальном прошлом ее удалось более или менее объединить лишь приблизительно к 1910 году. Поэтому не удивляет то обстоятельство, что в Индонезии хватает сепаратистов и мятежей за отделение. Впрочем, индонезийская национальная идентичность в последнее время быстро крепнет, благодаря распространению объединяющего индонезийского языка, утверждению демократии и активному вовлечению граждан в управление страной.