Кризис

Свет на эту загадку могли бы наверняка пролить казначеи партии, но кто-то предпочел, чтобы они умолкли навсегда. С провала ГКЧП не прошло и недели, как управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина выпал из окна своей квартиры. Через полтора месяца то же случилось и с его предшественником Георгием Павловым.

Невзирая на престранные обстоятельства этих смертей, официально их объявили банальным самоубийством.

Как воровалось всё

Впрочем, недостаточно было лишь перекачать золотой запас из государственных карманов в частные. Требовалось еще и легализовать свалившееся с неба богатство.

И здесь на помощь зарождающейся олигархии вновь пришли власти. Вряд ли Горбачев находился с теневиками в доле, однако внешне выглядело все именно так. Это, кстати, еще большой вопрос, что лучше — циничный, но деловой жулик или откровенный лопух-простофиля при власти.

Все экономические реформы, которые под лозунгом «социализма с человеческим лицом» проводили последние советские правители, лишь усугубляли кризис. Жизнь для большинства становилась все хуже и хуже; цены росли, зарплаты падали, дефицит крепчал, повсеместно зарождалась преступность. (Примета времени: если раньше советские дети мечтали быть космонавтами и артистами, то теперь им на смену пришли кумиры нового поколения — кооператоры, брокеры, рэкетиры.)

Зато для меньшинства все происходящее было настоящим раздольем. Никаких внятных правил игры, госрегулирования, налогов. Вчера был никем, сегодня, глянь, уже миллионер.

Рынок в СССР строили точно Магнитку или Днепрогэс — волевым порядком, решениями партсъездов и Политбюро. Правда, Магнитку возводили по конкретным проектам, с техническими расчетами и чертежами. Рынок же создавали наобум Лазаря, никто толком ничего не мог понять.

Горбачев не просто резал курицу, несущую золотые яйца, он гнал ее прочь, всучивая безо всякой для казны выгоды новоявленным коммерсантам. И чем богаче они становились, тем больше беднела страна. Хотя внешне — ничего не скажешь — цели декларировались самые что ни на есть благие.

Например, создание кооперативного движения. Считалось, что кооператоры сформируют рынок услуг, помогут одолеть дефицит, цивилизуют ненавязчивый сервис. На деле же превратилось это в обычную перекачку денег.

⁴/₅ всех кооперативов были учреждены при государственных предприятиях и пробавлялись банальной перепродажей дефицита, иначе говоря, спекуляцией. Раньше за подобные кунштюки тащили в холодную, теперь превозносили на все голоса за инициативу и предприимчивость. Почему государство само не могло торговать своей же продукцией по кооперативным ценам, никто отчего-то не задумывался.

Не менее оригинальными являлись и экспортно-импортные сделки. С падением железного занавеса госмонополия на внешнюю экономику стала сходить на нет. Тороватые кооператоры покупали отныне ходовую продукцию (ту же нефть, лес, металлы) по внутренним ценам и на рубли, а за рубеж гнали уже по западным расценкам и в валюте. Выручка направлялась на закупку дефицитного импорта — бытовой техники, например, или компьютеров. Скажем, обычный видеомагнитофон стоил там несколько сот долларов, в Союзе же его без труда можно было обменять на «Жигули». Таким макаром достигалась баснословная прибыль — тысячи процентов с каждой сделки.

Вышеупомянутый знаменитый Артем Тарасов на подобных операциях и сколотил состояние. Он покупал мазут по 36 долларов за тонну, продавал уже по 80 и ничего постыдного в том не видел.

В самом деле, если государство само загоняет себя в долговую яму, кто должен отвечать за его мазохизм?

Тот же Тарасов очень красочно описывает историю взлета своего приятеля Ильи Медкова.

«Илюша брал чемодан с редкоземельным металлом, садился в свой самолет и вылетал во Франкфурт. Российская таможня на такую мелочь, как чемодан с небольшим количеством металлического порошка, практически не реагировала. Все оформлялось как образцы для анализа.

Там он шел в таможню и говорил:

— У меня в чемодане несколько килограммов редкоземельных металлов, дайте мне декларацию, я хочу ее заполнить…

И таможня все подписывала — никто не интересовался, по какому контракту он везет иридий, галлий, осмий, цезий, откуда он все это взял… Средняя сделка заключалась на пятнадцать — двадцать миллионов долларов, и рентабельность была огромной».

Впоследствии предприимчивый контрабандист Медков станет учредителем одного из первых российских банков «ДИАМ». В начале 1990-х его застрелят. Но за неполные 30 лет жизни Медков успеет оттянуться на всю катушку: многомиллионное состояние, яхта на Средиземноморье, семикомнатная квартира в Париже, красный «Феррари». («Если девушка ему нравилась, — вспоминает Тарасов, — он дарил ей за одну ночь машину и квартиру».)

Кстати, о банках. Это была еще одна величайшая афера времен перестройки. Никто и оглянуться не успел, как в эту черную дыру ухнуло все, что вчера еще принадлежало стране: здания, имущество госбанков, филиальная сеть и — самое главное — вклады клиентов.