Кривая роста

Бортнев от имени членов ученого совета сразу же выразил сожаление об упомянутом рецензентом факте и заявил, что несдержанность в выражениях впредь никогда не будет допущена на заседаниях ученого совета.

— Деликатно, значит, надо выражаться, — с усмешкой сказал Коршунов, появившись на трибуне вслед за Курдюмовым. — Вы бы, товарищи члены ученого совета, послушали, как монтажники выражаются, когда железобетонные махины монтируют. Приезжайте, товарищ Курдюмов, к нам на участок, послушайте и доведите до сведения руководства… До сведения милиции только, пожалуйста, не доводите, а то схлопочут ребята по пятнадцати суток… А до сведения министерства надо довести, польза будет.

Лаштин впился глазами в третьего рецензента, ни капельки не походившего на обещанного ему Казенновым «прораба».

— Насчет конъюнктурных соображений тут говорили… Мол, нехватка металла есть, так, по-моему, это — сплошная неувязка. Если наука себя по конъюнктуре подгонять будет, так на кой ляд, извините, такая наука нужна? Конъюнктуру мы, товарищ Курдюмов, тоже понимаем. Голова есть, не в лесу живем. Это так, к слову… Я считаю, что нельзя нищету возводить в научную добродетель, это во-первых. А во-вторых, как здесь уже было сказано, железобетонные конструкции во многих случаях металла требуют столько же, как если бы их просто металлическими сделать. Вот вам и учет конъюнктуры. Вроде тришкина кафтана получается. Тот хоть просто кусок от полы на рукава переставлял, а мы, сверх того, еще и заплатки накладываем от мамкиной кацавейки. Дали насчет железобетона промашку. Прямо и надо признать. Хоть с высоты науки смотри, хоть с уровня практики, все равно видно, что в луже сидим.

Председатель позвонил и попросил уважаемого рецензента выбирать более приемлемые выражения.

— Ничего, потерпите, — отмахнулся Коршунов и ослабил узел модного галстука. — Раз меня с участка вытащили, так слушайте, что я буду говорить. Я полностью поддерживаю мысль докладчика о том, что сборный железобетон надо использовать с умом и снять ненужные ограничения по применению металлических конструкций. Этот документ, которого здесь просили не касаться, — самая настоящая мура. Сморозили, не подумав, а теперь, видите ли, требуют сторонкой обходить, чтобы не запачкаться. Кому-то пачкаться не хочется, а мы из-за этого маемся на участке. Второй квартал отставание по плану, затраты возросли. — Коршунов достал справку, подготовленную Лидой Ведутой, и зачитал цифры. — Вот во что нам единичные факты обходятся. Других у нас нет, сплошь только единичные… Раз ошибка вышла, надо поскорее исправлять. Нечего тень на плетень наводить. Кому от этого прок? Может, товарищ из министерства за свое креслице опасается?

Курдюмов вскочил и попросил председателя оградить его от оскорблений, иначе он покинет заседание совета.

Бортнев усмехнулся, позвонил в колокольчик и предупредил Коршунова, что может лишить его слова.

Казеннов боялся поднять глаза, чтобы не встретить испепеляющего взгляда Лаштина.

Члены ученого совета со вниманием слушали Коршунова. Они забыли о солидности, об ученых званиях и степенях, о важности представляемых ими научных учреждений. Вытягивали шеи, поворачивали стулья, сбивая их четкие ряды, чиркали что-то на бумажках, просили друг друга посторониться и не загораживать.

— Здесь идет принципиальный спор, — продолжал Коршунов. — Конечно, вы можете лишить меня слова, по от этого вопрос не исчезнет. Вам все равно придется принимать решение.

В зале пахло назревающим скандалом.

Бортнев прочитал подготовленный Лаштиным и Казенновым проект решения. Проект был сработан на манер ответственного подшипника: «… Имея в виду… Представляется необходимым учитывать… Есть основания полагать… С другой стороны, из этого не следует непременное обстоятельство…»

Бортневский карандаш зло поставил на повестке жирный красный крест. Поставил, а оторваться не мог, не нашел сил и продолжил крест в хитроумную завитушку.

— Я полагаю, что присутствующие здесь действительно знают практику строительства, и они, без сомнения, поддержат разумные предложения докладчика.

У Коршунова истек полагающийся ему регламент. Два раза Бортнев поднимался за столом с часами в руках, но из переполненного зала единодушно неслось:

— Продлить!

— Пусть говорит!

— Дайте высказаться!

Самое удивительное, что к этим неорганизованным выкрикам присоединялись покладистые, много раз проверенные на дисциплинированность члены ученого совета.

Заседание выходило из-под контроля, угрожало стать неуправляемым, как корабль с заклиненным рулем.

— Что же это такое, товарищ Казеннов? — сиплым шепотом спросил Бортнев ученого секретаря, словно тот был лично виновен в происходящем. — Это вы разговорчивого товарища откопали?