Кривая дорога

Жрец обидно засмеялся:

— Ты считаешь себя лучше только потому, что был рождён волком? Ты надеешься меня оскорбить? Я слишком стар для этого, малыш. Попробуй сначала протянуть столько же, а там суди.

— Убирайся. Ты боле не желанный гость в моей стае.

— В твоей стае? — удивился волк, — а мне казалось, что будущее за ним, — руки мальчика безвольно закачались от движения. — Быть может, если я правильно воспитаю наследника, стая сможет выжить? Затаиться до поры и приспособиться к новому миру?

— Это мир приспособится к нам.

— Ты обрекаешь себя на смерть, вожак. Себя и всех своих волков. Я показал тебе путь к спасению. Я показал его очень многим…

Вожак растянул губы, показав клыки:

— И многие последовали по нему?

— Никто, — жрец скучающе взглянул на небо, — пока что. Но ещё не всё потеряно. Я правда не собирался брать мальчишку с собой. Но он всё не хотел меня отпускать, уговаривал остаться. Добрый он у тебя.

Я давно не видел добрых. Правильных, как ты, — да. Почти все вы правильные. А доброта нынче редкость. Быть может, только такие, как я, на неё и способны: доброта по выбору, а не по рождению. Как тебе это?

Ратувог молча перекинулся, отряхнулся от остатков порванной одежды. Но старик не собирался с ним драться. Он бережно уложил спящего ребёнка на траву и ушёл, не побоявшись повернуться спиной.

Вожак обнюхал сына. От того разило душицей и овсом. Всего лишь сильное снотворное. Только на пользу пойдёт.

Был ли старик прав? Возможно.

Последует ли он его совету? Точно нет.

Но одно волк теперь знал точно: лучше уж он сам отныне будет учить сына ратному делу.

— Ты и представить не можешь, как её рвёт на части.

Серый мог. По крайней мере, ему так казалось.

— Я знаю.

— Двоедушница, — Белогость барабанил сухими пальцами по пню-столу, давно забыв о чашке с отваром. — Это ты родился с одной душой на два тела. А к ней подселили вторую. Вот и воюют, делятся да никак не совладают друг с другом.

— Так как им помочь поладить? — Серый в отчаянии смотрел на неторопливого старика. Что же он медлит? Ведь он — спасение. Решение всех проблем. Они уже должны бежать к Фроське, чтобы, наконец, избавить её от мучений.

— Поладить? — ужаснулся старик. — Глупый щенок! Если они поладят, на свет родится такая убийца, каковой он давно не видывал! Помоги ей выбрать. Направь к свету. Поделись тем светом, что есть в тебе.

— А если его во мне недостаточно?

— Тогда вас обоих сожрёт её тьма, — просто закончил старик.

Белогость не пошёл с Серым. Стоило ступить за порог и пройти сажень, как дедок снова начинал нести околесицу, рассказывать про скачущих по веткам и строящих коварные планы белок, предостерегать от лягушек («они слушают!»).

Серый ругался. Умолял. Просил и даже угрожал побить хитреца. Хотя неизвестно ещё, кто бы победил.

— Не пойду! У меня туточки редька зреет, — уверенно указывал он на стоптанные лапти и хватался за низенькую притолоку[5], повисая на ней словно шишка.

— Да что ж мне с тобой делать? — Серый безнадёжно пнул развалюху-дверь. Та визгливо заскрипела, но устояла. Видать, была крепче, чем казалась.

— Ничего со мной не делай, — подсказал старик, — вот суженую свою иди спасай. А как спасёшь, иди всем остальным верный путь указывай.

Что?

— Кому — остальным? — опешил Серый.

— Как — кому? Последним волкам. Всем, кто по городам и весям собрался да в леса ушёл. Недалеко отсюда. Ежели идти так, чтобы солнце всегда садилось по левую руку, то можно их найти. А можно и не найти, — закончил старик, улюлюкая и качаясь на притолоке туда-сюда.

— Есть другие волки? Кто-то выжил?