Критика нечистого разума

Критика возможна, и если придираться к Астафьеву, то это разговор «человек не то, чем кажется». Конечно, не то. Повторяюсь: это назначенец советской номенклатуры, гляньте, как он голосовал на Съезде народных депутатов в 1989 году, и отличалось ли это от позиции первого секретаря крайкома КПСС. А ведь «уже было все можно». Заметьте также, что выбор Распутина совпал с выбором меньшей части номенклатуры, вставшей за СССР после 1991, а Астафьева — с большей частью номенклатуры, вставшей за Ельцина. И ТОЛЬКО ЭТО обеспечило больший символический капитал Астафьева, нежели Распутина, в 90-е годы. Цинично, зато правда. Если придираться к Галковскому, то, наоборот, к его бескомпромиссности. Гениальный «Тупик» не печатали — потому что это заговор, или потому что автор не хотел ни с кем договариваться?

Значимость обоих это не отменяет… Нет, я готов поверить, что величие это скромнее — если мне докажут, что у Галковского или Астафьева во всем русскоязычном мире не наберется хотя бы 10 000 читателей из числа «тилигентов». Может и не наберется, кто знает.

З. Ы. Некогда я излагал точку зрения, обратную этой. Она сводилась к тому, что, мол, только подонки считают победу критерием истины. По крайней мере, в искусстве. А порядочные люди обязательно строят теорию, где истина, а где нет. Это красивая, но утомительная точка зрения — в атмосфере идейного постмодернизма, ценностного релятивизма и прочего блядства кто угодно берется доказать тебе что угодно. Устал я, короче. И решил быть проще.

По плохому поводу

Комедия, если конфликтуют две какие-то мерзкие стороны. Трагедия, если зло рвет добро в куски, или, наоборот, добро ставит зло на колени и зверски мочит. И самое грустное — драма, где схватились хорошие люди по какому-либо плохому поводу.

«Духовность» как «воля к власти»

Есть традиция противопоставления того, что означают как «духовность», и того, что означают как «воля к власти». Рискнул бы заметить, что это неверно, и объяснимо, как минимум, путаницей, как максимум, жульничеством.

Стремление к «самоутверждению» более духовно, чем, например, к «самосохранению», «самоудовлетворению», «самовыражению». И требует блокировки вот этих более простых и менее возвышенных интенций.

В «диалектике господина и раба» Георга Гегеля, как мы помним, «господин» торжествует именно своим презрением к биологическому инстинкту выживания любой ценой, и ставит на кон жизнь, лишь бы не занять подчиненное положение. По Гегелю и его комментатору Кожеву, это не торжество грубой силы, а торжество духа. Победа в уличной драке более рискового и безбашенного — тоже, конечно, духовность, если следовать этой мысли.

Тут можно заходить двояко, наводя мосты от понятию к понятию, начав с любого из них. «Воля к власти», например, конвертируема в то, что можно означить как «социальный интеллект индивида» или «способность к принятия гармоничных и целесообразных решений» как за себя, так и за других. Целесообразных — какой цели? Ну, процедура выбора целей тоже должна быть целесообразна… С позиции ценностей, кои тоже оцениваемы, но сейчас туда не будем. Проще с гармоничностью — речь идет о неразрушении округи в процессе достижения целесообразных целей. Накаченная способность индивида к решению — не оно ли простейшее и честнейшее определение «духовности» таким образом, чтобы слово не напоминало культурный штамп, политическую разводку или элемент музейной описательности? Таким образом, мы начали вроде с «воли», но очевидно уперлись в «дух».

Можно и наоборот. «Духовность» в правильном обществе означает правильную социальную страту. Духовные рабовладельцы управляют бехдуховными рабами, ну если по Аристотелю, именно в силу духовности одних и бездуховности других оно гармонично.

Если же некий дискурс начинает проповедовать против «воли» и против «власти», он все равно не что иное, как воля к власти. Просто немного перегнившая и немного превращенная форма, но это тоже самое. Например, если некто проповедует, что деньги суть зло, мы сейчас оставим 1 % случаев, когда мы имеем дело с трансцендентной позицией, йогом, шаманом, прочим редким, то в учении про «злые деньги» основным движущим аффектом является не преодоленная жадность, а основной прагматикой, земным следствием — финансовое кидалово. Имеет смысл опасаться тех, кто учит против денег, как минимум, они честные люди, но они играют на понижении. Мир с подорванной финансовой системой, ничем не замененной по функции — это редукция, игра за него есть игра на понижении, и игра тех, кому кажется, что он возьмет что-то именно в таком мире (кажется ему, или оно действительно так, вопрос другой, интеллигенты часто бывали стихийными маоистами, но редко выживали при практическом маоизме). Как максимум, это банальные жулики, которым нельзя давать подержать даже 100 рублей. В любом случае, общение с ними чревато для денег тех, кто с ними общается.