Критика нечистого разума

Вспомнилось… Некогда прилюдно задал вопрос дьякону Андрею Кураеву, я не хотел «срезать», это плохо, мне было искренне интересно — как он ответит. Действительно интересно. Главный проповедник РПЦ, умница, интеллектуал Кураев — послал меня. Если считать, что это было такое мини-интервью, то оно сорвалось. Если полагать, что между нами состоялась полемика, я ее выиграл. В подворотне пославший на хуй — выигравшая сторона, в концептуальной дискуссии — проигравшая. Вынуди оппонента вместо ответа сказать что-то иное, и перед лицом города и мира — если город и мир еще имеют лицо и чего-то соображают — конечно, он проиграл.

Но давайте дословно. Это был примитивный, проще некуда, за версту наивный вопрос, но ответить на него, без самоаннигиляции, церковному дискурсу невозможно. Не только умнице и интеллектуалу Кураеву. Боюсь, любому представителю — любой авраамической религии. Не вообще ответить, конечно, а именно здесь и сейчас, в 21 веке. «Если ребенок спросит, попадут ли его неверующие, но очень-очень хорошие папа и мама в ад, то как вы ответите?». Зря, конечно, про «ребенка». Надо еще проще: «попадет ли человек, единственныйгрех коего в том, что он не православный христианин — в этот самый ваш ад?». Кураев не столь философ, сколь ритор, и ответил безупречно по пиару, что-то вроде — «я бы поцеловал этого ребенка, видите ли, я не умею вести богословских дискуссий с детьми». — «Ну а мне бы как ответили?» — Но Кураев не ответил уже никак, даже не поцеловал меня, про другое говорить начал, более светлое и приятное.

Если не по пиару, а по истине, то Кураев, конечно, прогнал гниль. Понятно же, в чем вопрос. Но ответ из позиции пиарщикаи есть конец богословия. После богословских споров проигравшую сторону, как правило, сжигали, но сначала все-таки объяснили, в чем именно дискурсивно заблуждается еретик.

А как, в самом деле, ответить? Нельзя сказать «я не знаю», это сразу говорит, что ты шарлатан, такого не знать. Можно ответить «да» или «нет». Если «да»… А ортодоксия, конечно, допускает только один корректный ответ, вот это самое «да». Хорошо говорить «да», когда все общество — единоверцы, а иноверцы бродят где-то по периферии мира, их никто в глаза-то не видел, гадов, и можно предположить, что «мы правы, потому что мы и есть настоящее человечество». Можно поверить, что «настоящее человечество», конечно, пойдет в рай, а ненастоящее обречено на вечные муки.

Но сколько православных в мире сейчас, 3 % человечества? А если нормально воцерковленных, то сколько, 0,3 %? То есть все идут не в ногу, а вот эти 0,3 % — в ногу? Э-э… «Спасение для 0,3 %» это все равно что сказать, «мы типовая, жестко ограниченная, противопоставленная всему роду людскому секта». Так сказать, конечно, нельзя.

Оставить ответить «нет» с вариациями? «К Богу есть много путей», «Он, сообщая себя, выбирал выражения, учитывая место и время», «различия форму не отрицают общности содержания», вплоть до «ад и рай — это такие метафорыдуховной жизни». Но это, простите, экуменизм.

То есть слив символического капитала всех церквей в одну корпорацию. С выдачей неких паев этой корпорации. Такую позицию еще может занять католик, или универсалист-пантеист а ля ведантист, или гностик, или мусульманин, любой, кто имеет хоть какие-то шансы на контрольный пакети сведение к себе как к общему знаменателю. Понятно, что православие не имеет никакого шанса, ни политического, ни логического — хотя бы на блокирующий пакет в этом всемирно-духовном ОАО. Экуменизм для него не экспансия, а каюк.

Какой еще ответ, кроме «не знаю», «да» и «нет»? Вопрос ведь не открытый. То есть варианты реакции… либо «я профан», либо «я сектант, настаивающий на проклятии 99 % человечества», либо «я представитель факультативно-метафорического течения». Ну или послать.

ЧАСТЬ 3 Между делом

Самоубийство как надо

Один мой добрый знакомый сказал такую фразу, если надо передать дословно: «Мистерия Голгофы, мистерия Голгофы… А чего? Взяли беднягуи приколотили». Вот именно эти слова — беднягуи приколотили. Но если брать натуральные события, со стороны ведь так и виделось, в этом и скандальность,как писал Ницше, всемирно-исторического события «Бог на Кресте».

Бога, конечно же, нельзя убить — это раз. Бог не может и устроить подставу — два. Остается предположить, что это было Самоубийство, и тогда все нормально. Именно что нормально.

И Фридрих Ницше устроил себе тоже самое. Недаром в конце подписывался «Распятый». Сумасшедший философ — скандал того же рода, что и Бог на Кресте. Остается предположить, что это тоже такое самоубийство, а самое правильное самоубийство для философа — сбрендить, чокнуться, сойти с ума.