Критический эксперимент 2033

— Ещё полгода назад это не было бы для меня жертвой. Обычное дело: уморить до полусмерти наглецов. Нам, жрицам Астарты, наставницы разрешали лишь лёгкое увлечение, но не серьёзную любовь. Я перестала быть служительницей богини телесной страсти, когда стала сливаться с Авлом не только телом, но и душой. Не знаю, смогу ли я теперь кого-то ещё полюбить.

Фламин погладил по голове женщину и грустно подумал: «И законы, и разум, и интуиция запрещают тебе стать женой моего сына. Да на самом деле он не любит тебя по-настоящему, хотя теперь уже очень хорошо относится к тебе и благодарен за твою любовь. Получается, что он полюбил твою любовь».

Следующий переход был до Сиракуз. В этом городе купец планировал задержаться на неделю. Поэтому семья Фламина сошла на берег и остановилась на постоялом дворе.

На следующий же день, когда слухи о прибытии Фламина распространились, к нему явилась компания из дюжины греков во главе с Гигием.

— Евгений Фламин Русена, эти мужи — достойнейшие сиракузские геометры, астрономы и философы. Едут и другие из всех эллинских городов Сицилии. Твоя слава как несравненного знатока геометрии, астрономии и религии распространилась по всей Великой Греции и Элладе. Сии учёнейшие и благородные искатели истины надеются, что, пока ты в нашем благословенном и прекраснейшем городе, ты уделишь время высокоучёным беседам о геометрии и астрономии, а также изящным и приличным словопрениям по философии. Вопросов религии мы договорились не затрагивать никоим образом, дабы не обижать ни вечноблаженных бессмертных олимпийцев, ни нашего могучего, справедливого и не желающего лишних очей и славословий Бога.

— Гигий, ты здесь смог вовсю предаться страсти к красноречию! Каково мне будет опять отучать тебя! Как я соскучился, учёный и болтливый друг мой! — воскликнул Евгений и обнял Гигия.

И тут в голове Фламина как будто проскочил электрический удар. Он вспомнил слова одного из святых отцов «На могиле любви вырастает справедливость» (св. Николай Сербский) и понял, что Гигий (да и сам он по крайней мере один раз в Карфагене) придал Богу атрибут Дьявола. В самом деле, кто по справедливости карает человека, сбившегося с Пути своего? Евгений отвёл Гигия в сторонку и строго сказал:

— Атрибут Бога — любовь. Любовь не справедлива. Так что чистый разум и справедливость — атрибут того, кто всячески стремится стать между нами и Богом. И я грешен в том, что порою говорил о божественной справедливости.

Теперь возникла ещё одна проблема. Людям, в том числе и большинству тех, кто способен отказаться от идолопоклонничества и служить Богу, очень хочется слышать о божественной справедливости и верить в неё. Как избегать этого извращения и вместе с тем укреплять людей в вере в благое? Поистине, перед Римом стоит серьёзно задуматься. Фламин уже чувствовал, что в Риме происшедшее истолкуют как козни пунийцев и с нетерпением будут ждать его проповедей.

Первый день был посвящён в основном анализу мест из Элементов Гигия, поразивших эллинов оригинальностью подхода. Евгений понял, что, обсуждая с Гигием формулировки и доказательства, он невольно передал ему элементы алгебраического мышления. Но почему же здесь не последовало предупреждения и запрета? К вечеру у него сформировался чёткий вывод: самое главное, он не соблазнил греков вернуться от фигур к числам. А европейская цивилизация погибла из-за превращения в идол числа и «точного объективного» измерения одной линейной шкалой. Впоследствии это вылилось в «оптимизацию процессов», когда «улучшая» функционирование каждого работника как «винтика системы», теряли цель всей системы, что приводило либо к полному извращению её работы, либо к подмене работы отчётами и имитацией бурной деятельности. А самое страшное — в «эффективный менеджмент», когда всё измерялось одной шкалой: деньгами, которые стремительно теряли реальный смысл и превращались в симулякр. Так что система оценки и управления с гарантией уничтожала всякое живое дело.

На следующий день разговор зашёл об астрономии. Здесь Евгению и Гигию пришлось столкнуться с чисто научными (без кавычек) возражениями. Про шарообразность земли уже знали. Но насчёт её движения аргументировали: если бы Земля двигалась вокруг Солнца, то на ней бы всё время дул страшный ветер. То же самое, если она вращается. В ответ римлянам пришлось малость посчитать: расстояние до Солнца было уже известно с неточностью всего процентов 50, размер Солнца тоже, и скорость Солнца при вращении вокруг Земли за сутки оказалась бы страшной. А расстояние до планет сумели оценить снизу. И скорости получились ещё более громадными.

— Если вы боитесь ветра на Земле, почему же ещё более страшный ветер не разрушает Солнце и планеты?