Крис и Шанелька [СИ]

— …Миналуш скользит по траве
Где лунных пятен узор,
Луна идет на ущерб,
Завесив облаком взор.
Знает ли Миналуш,
Какое множество фаз,
И вспышек, и перемен
В ночных зрачках его глаз?

Здорово, да? Йейтс. Случайно нашла перевод такой. Ну, очень круто.

…Миналуш крадется в траве,
Одинокой думой объят,
Возводя к неверной луне
Свой неверный взгляд

Глава 2

Лето выбелило небеса до линялого бледного цвета, высушило траву на обочинах и запылило серый асфальт, показывая перед машинами дрожащее знойное марево. В открытые окна врывался теплый ветерок, ерошил черные волосы Крис и мотал по шее и щекам белокурые пряди Шанельки. Она время от времени закручивала их, кидая за плечо, а ветер тут же растрепывал жгут, Шанелька прихватывала пряди заколкой, наверчивала на затылке рыхлый узел, остужая потную шею. А потом, болтая с подругой, снова распускала, цепляя заколку на вырез белой маечки.

— А я говорю, уже три часа, мне же утром вставать, на работу. А он вскочил и как выдал тираду. Я, говорит, дискутирую с очень культурной дамой о роли Чехова в русской литературе, а тебе завидно, что у меня есть интеллигентные оппоненты, а у тебя одни, значит, слюнявые поклонники твоей потрепанной красоты. Я днем на работе зашла в интернет, а мне там десяток писем. С ругней. Оказалось, этот подлец влез в мой почтовый ящик и на мои последние письма понаписывал народу всякого хамства. Прикинь, мне по работе пишут, а получили в ответ всякой хренотени безумной. Петра Василича, ну инспектора по внешкольной работе вызвал на дуэль. Ему в том году шестьдесят стукнуло, Василичу. Мы с ним про акции по обмену библиотечного фонда беседовали как раз.

— Он хоть подписался? Или твой Василич решил, что ты его на дуэль вызываешь? Хотела бы я прочитать сие послание.

— Подписался, — Шанелька уныло покачала головой, потом фыркнула, — в своем стиле. Гордо так. Константин Черепухин, защитник женских прав и ревнитель семьи.

— На костях?

— Чего?

— Дуэль на чем? На костях? Или гитарами по шеям?

— Ой… — Шанелька снова скрутила волосы, — ой, я что-то представила, как они друг друга, гитарами… Повезло одной нашей Танечке. В кавычках повезло. Она меня потом обходила в читалке робко, как зайчик. Он ей стишок послал. Ну, ту свою песню, которую мне посвятил четыре года назад. Про пламя, таежные встречи и поцелуи в костре. И приписал в конце, мол, я перед вами беззащитен и мягок, как обнаженный кальмар в океане. Криси, смотри на дорогу!

— Кальмар! — Крис, резко затормозив, кинула машину к обочине, хохоча, упала на руки лицом, — ой, что-то я тоже представила. Вяленого беззащитного кальмара Костика. С че… черепом в щупальцах.

— Угу. Я его потом спрашиваю, да что она тебе сделала? Ты ее кадришь, что ли? Девчонке девятнадцать лет, а тебе через год полтинник стукнет. Не, ну я понимаю, что этот стишок ты разослал всем своим бывшим, я это давно узнала, когда четыре тетки к нему в комментарии пришли, и каждая цитировала, со значением. Но Таньке он зачем? Ясен пень, наш герой выпятил грудь и заявил, что у меня в голове одна грязь, а это был вопль мятежной души в поисках родственной души.

— Через пару лет он родственные души начнет искать в начальной школе. Знаем мы такое. Чем старше козлище, тем моложе ему нужны дурочки. Там его и повяжут. У школьного забора. Так, у тебя что-то глаза заблестели? А ну перестань.

— Да, — сказала Шанелька, — перестала уже. Поехали.

Через пять минут молчания, а под колеса ложилась блестящая серая лента, дрожащая далекими игрушечными машинками, кривыми от марева, заговорила с тягостным недоумением, ковыряя на блестящей загорелой коленке старую ссадину:

— В голове у меня не укладывается. Я не укладываюсь в голове. У себя. Ведь в чем-то он с самого начала был таким. Но всегда мог отбояриться. Когда стали жить, он по телефону длинные беседы вел, с бывшими. Я бесилась, ревновала. А он свысока, мол, тебе, простушке, не понять интеллигентных отношений, когда люди остаются друзьями. Понимаешь, когда в кино или в книжке я про это читала, это — мило. Казалось, так и надо. Только я не умею, правда, поэтому сразу сказала, или я, или все остальные, не надо к нам в постель тащить заочных бывших и будущих. Маялась из-за этого. А он, то целый день на телефоне висит, воспитывая младшего брата первой жены, то письма строчит бывшей второй жене. То всю ночь в беседах с третьей про ее новую работу. У меня дома кран течет, двери в ванную перекосило, крючок несчастный под полотенце я сама ночью леплю, потому что Костику днем некогда, он мир спасает. Вот рассказываю тебе и видно, не мужик, а так, тьфу, стыдно и возиться. Но почему, когда были вместе, почему я терпела?

— Меня спрашиваешь?