Криптономикон

Раньше Шойн говорил, что сообщение адресовано японскому флотскому офицеру — явная лажа, призванная заинтересовать музыкантов, которым до лампочки математика. В таком контексте естественно предположить, что первое слово в сообщении — ATTACK. В таком случае 17 — Т, 14 — С и 20 — К. Подставив, Лоуренс получает:

Все остальное настолько очевидно, что даже нет смысла записывать. Он вскакивает, не в силах усидеть, забывает про слабую ногу и с грохотом рушится через соседние столы.

— У вас что-то случилось, матрос? — спрашивает офицер в углу — один из тех, кто удосужился надеть форму.

— Сэр! Сообщение: «Атаковать Перл-Харбор декабря седьмого»! Сэр! — выпаливает Лоуренс и садится. Его колотит. Адреналин переполняет тело и мозг. Он мог бы задушить на месте двадцать борцов сумо.

Каперанг Шойн совершенно бесстрастен. Медленно сморгнув, он поворачивается к одному из подчиненных, который стоит у стены, сцепив руки за спиной.

— Дайте ему экземпляр «Криптономикона». И стол — поближе к кофеварке. А заодно присвойте сукину сыну очередное звание.

Насчет очередного звания оказалась не то такая военная шутка, не то очередное свидетельство умственного расстройства у каперанга Шойна. Не считая этой мелкой глупости, история Уотерхауза в следующие десять месяцев проста, как у сброшенной с пикирующего бомбардировщика бомбы. Преграды на его пути (одолеть «Криптономикон», взломать Метеорологический код ВМС Японии, взломать машинный шифр военного атташе, взломать Безымянный японский код армейского водного транспорта 3А, взломать код военного министерства Великой Восточной Азии) сдерживают его не больше, чем источенные червем деревянные палубы фрегата. Через пару месяцев он уже пишет новые главы в «Криптономикон».

О «Криптономиконе» говорят как о книге, но это не так. Это скорее все бумаги и заметки, скопившиеся в определенном углу в кабинете у каперанга Шойна за те примерно два года, что он работает на Станции Гипо[14], как называется это место. Здесь все, что каперанг Шойн знает о дешифровке, то есть практически все, что известно Соединенным Штатам. Все мог бы уничтожить в минуты любой уборщик, вздумавший навести порядок. Вот почему офицеры Станции Гипо, коллеги Шойна, ввели строжайшие меры, запрещающие что-либо мыть или убирать в том крыле здания, где работает Шойн. Другими словами, они понимают, что «Криптономикон» жутко важен, и всячески его берегут. Некоторые и впрямь сверяются с этими заметками, расшифровывая японские сообщения или даже взламывая целые криптосистемы. Однако Уотерхауз первый, кто (поначалу) указывает на ошибки в записях Шойна, потом (вскоре) собирает кипу листов в нечто более упорядоченное и (со временем) начинает добавлять свое.

Однажды Шойн ведет его вниз, потом по длинному коридору без окон к стальной двери, которую сторожат дюжие мирмидоняне, и показывает вторую шикарнейшую штуку в Перл-Харборе — комнату, набитую техникой «Электрикал Тилл корпорейшн», которая используется для подсчета частот встречаемости букв в перехваченных японских сообщениях.

Самая же роскошная машина[15] на станции «Гипо» — глубже в клоаке под зданием. Помещение, где она хранится, похоже на банковский сейф, только вдобавок начинено взрывчаткой, чтобы взлететь на воздух в случае японского вторжения.

Эту машину каперанг Шойн построил больше года назад для взлома японского шифра «Индиго». Судя по всему, к началу 1940 года каперанг Шойн был благополучным, уравновешенным молодым человеком, на которого вывалили огромные листы с цифрами, полученными станциями перехвата по всему Тихому океану (возможно, думает Уотерхауз, Альфа, Браво, Чарли и т. д.). Эти цифры — японские сообщения, зашифрованные, по косвенным признакам, с помощью машины. Однако про саму машину неизвестно ровным счетом ничего: используются ли в ней шестерни, поворотные переключатели, коммутаторная панель, их комбинация или какой-то иной механизм, до которого белые люди пока не додумались; сколько таких механизмов используется или не используется; как именно они работают. Кроме самого факта, что цифры эти, с виду совершенно случайные, переданы по радио (возможно, неправильно), у Шойна не было никаких, абсолютно никаких данных.

Тем не менее к середине 1940 года эта машина стояла в подвале на станции «Гипо». Стояла, потому что Шойн ее построил. Машина безошибочно расшифровывала каждое перехваченное японское сообщение с кодом «Индиго», а значит, являлась функциональным дубликатом японской шифровальной машины «Индиго», которую ни Шойн, ни какой другой американец не видел в глаза. Шойн построил ее, просто изучая громадные ряды по виду случайных цифр и применяя некий процесс индукции. Где-то по ходу дела он расшатал свою нервную систему и теперь примерно раз в две недели слетал с катушек.