Криптонит Дубова

Что можно было ответить? А дальше… развернул и повел за собой, взяв мою руку и повесив на свое предплечье. Он даже не поздоровался и не представился! Просто. Тупо. Увел.

— Нелли, зачем мы здесь? Помнишь еще, или уже забыла? — его злость наэлектризовывала пространство в радиусе метра. Казалось еще мгновение — и меня шваркнет током.

— Помню. Я сделала что-то не так?

— Тебя спасло только то, что в том углу никого не было. — Прошипел, пока шли прогулочным шагом. К нам подошла девушка в форме с бокалами на небольшом круглом подносе. Гостей угощали шампанским. Кирилл Геннадиевич взял два и протянул один из них мне, не обращая внимания на мой отрицательный кивок. — Делай вид. — Отпил немного, и, блуждая по моему лицу взглядом, поинтересовался: — Что, мальчик понравился, да?

Вы бы слышали всю какафонию в его тоне! Захлебнуться можно. Злорадство, пренебрежение, раздражение, сарказм. Каждое слово как плевок. Под маской лживой улыбки для окружающих.

— Куколка, запомни. Если пойдет слух, что мне изменяет моя же любовница — я от тебя мокрого места не оставлю. — Протянул руку и провел тыльной стороной пальцев по моей скуле. — Ты условия хорошо запомнила? — угроза с усмешкой ударила наотмашь.

В висках застучало. Скачек давления, предрекая мигрень, заставил содрогнуться. Стрессы у меня не проходили бесследно.

— Да. — Ответила, пытаясь совладать с собой и не выказать того что творилось в душе.

— А теперь вклеилась в меня и не отходишь ни на шаг.

— Как скажешь, Кирюшенька. — Протянула язвительно, изображая приветливость и счастье.

Что его больше задело — судить не берусь, но то, как сощурился, не предвещало ничего хорошего.

— Не надо, Нелли. — Еле заметно покачал головой.

— Спасибо, Кирилл Геннадиевич. Вы все же вспомнили мое имя. — Решила чуть сгладить наше противостояние. Воевать с таким противником — подписать себе приговор.

Одним словом мы поняли друг друга. И это радовало.

Домой он отпустил меня лишь на следующий день, шлепнув во время завтрака рядом газетой местного разлива.

— Последняя страница. — Сказал, усаживаясь напротив.

Я перевернула издание и увидела обширный репортаж о выставке. С фотографиями, разумеется. На одной из них были мы. Ну, все. Мосты сожжены.

— Если Борт тебе позвонит — не отвечай. Приехать не должен, но на всякий случай дам тебе на неделю человечка. Пусть присмотрит.

На самом деле происходящее напоминало непонятный фарс. Я — самая обычная девушка. С простой жизнью, незамысловатыми запросами и не имеющая ничего общего с людьми из прослойки буржуа. Как вообще получилось, что попала в мутный переплет? Где и в каком месте произошел сбой, нарушив привычную цикличность моего бытия?

Удавкакого-то хрена повез меня домой лично. Сорвал бумажную пломбу с двери, открыл ключом (!) и вначале пропустил парня по имени Сергей, который должен был околачиваться рядом со мной непонятно зачем, а потом вошел сам, чуть придержав рукой в коридоре. Но все эти действия прошли мимо моего внимания, так как оно было поглощено бедламом творившимся вокруг.

По квартире словно стадо носорогов промчалось. Это и послужило последней каплей. Перед глазами появилась аура и что произойдет буквально через полчаса — прекрасно знала. Дрожащей рукой достала из кармана маленький тубус с таблетками. Вытряхнула одну и забросила в горло, чуть не подавившись. Вопросительный взгляд Дубова — намеренно проигнорировала.

Прошла на кухню, не снимая обуви, и выпила воды. Яркая пестрящая дуга перед глазами потихоньку увеличивалась. По уму надо было прилечь, но вначале следовало выдворить олигарха с его медведем.

— Спасибо. Дальше я сама.

Кирилл Геннадиевич, вероятно спешил, так как посмотрел на часы и направился к выходу со словами:

— Будь на связи.

Еще через пять минут туда же направился Сергей. Правда, поинтересовался:

— Помощь нужна?

— Нет, спасибо. — Фотопсия уже застилала половину обзора.

— Я буду внизу в машине. — Он достал телефон, набрал номер, и после того, как услышал звонок моего, сбросил. — Сохраните на всякий случай.

— Хорошо. — Еле сдерживаясь, чтобы не указать ему на дверь, пообещала из последних сил. И как только она за ним закрылась — добралась к дивану и легла, как была, прямо в одежде. Следующий час выпал из жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍С мигренью я познакомилась после смерти Лешки. За что меня карали свыше — не знаю. Боль, которую испытывает человек при таком приступе нельзя описать словами. Поймут только посвященные, так как перепутать с обычной ее невозможно.

Чтобы понять уровень кошмара, представьте, что вам забили между глаз осиновый кол и продолжают вдавливать его. Больше всего в периоды обострения хочется умереть. Выйти в окно. Отпилить собственную голову. Пустить пулю в лоб.