Криптография и свобода

И начальник Теоретического отдела тоже был из тех людей, кто явно выделялся из общей массы, кто был на голову выше своих подчиненных, причем выше именно в силу своего интеллекта, образованности, знаний, а не административного положения.

Мой приход в 5 отдел очень символично совпал с одним событием: в здании, где располагался отдел, в это время начали ломать советскую ЭВМ «Весна». Весь двор был заставлен мусорными контейнерами с платами и схемами (которые не микро), составлявшими раньше hardware этого очередного чуда техники. Увлекаясь в детстве сборкой транзисторных радиоприемников, я с ужасом прикидывал количество выкинутых транзисторов, диодов, конденсаторов и сопротивлений, которые всегда были дефицитом и предметом моего неутомимого поиска по разным радиомагазинам. Здесь же были совершенно иные единицы измерения, не штуки, а ящики, контейнеры, кубометры. Душа не выдержала, и не только у меня одного. Около этих сокровищ стали появляться и другие люди с плоскогубцами и кусачками и одна из последних моделей чисто советских ЭВМ приняла чисто советскую смерть.

Примерно через год какими-то неведомыми путями Спецуправление умудрилось закупить американский компьютер (тогда еще не персональный, а многопользовательский) Hewlet-Packard и установить его в стекляшке. И сразу все почувствовали разницу! Цивилизованные клавиатура и монитор, диалоговый режим работы, нет никаких перфолент и перфокарт, простой язык программирования BASIC, вместо машинных кодов и примитивного ассемблера, с которыми мы имели дело на «Руте-110» на 4 факультете. Этот компьютер сразу же стал центром всеобщего притяжения, а уж в 5 отделе – тем более, ибо располагался в стекляшке, где не было своего «отдельского» начальства. Фраза «Я пошел на машину» стала любимой для многих сотрудников, желающих обрести некоторую свободу творчества, особенно после обеда.

Но все же основная работа в Теоретическом отделе была с карандашом и бумагой. Строгие математические факты, доказанные теоремы и вытекающие из них оценки стойкости шифров – вот та продукция, которая требовалась от теоретиков. Разобраться с криптосхемой, вникнуть во все ее особенности, сильные и слабые стороны, а затем попытаться взглянуть на нее по-новому, свежим взглядом, с другой стороны. Этого уже нельзя прописать ни в каких инструкциях и приказах, это процесс творческий, решение может прийти неожиданно и внезапно, а можно и «зациклиться», гонять взад-вперед одни и те же идеи, не двигаясь с места. И вот тут важна обстановка, та атмосфера, в которой приходится работать теоретику. «Сидя все время на рабочем месте, работать по-настоящему невозможно» - такими словами меня встретили в отделе. Собрав полсотни математиков в одном месте, установив жесткий режим работы: с 9 до 6 вечера, невозможно добиться от них свежих идей. Очень часто самые красивые результаты получались не благодаря, а вопреки такому режиму: кто-то приноровился работать дома вечерами и ночами, отсыпаясь днем на работе, кто-то старался почаще брать больничный, библиотечные дни или аспирантский отпуск. Степанов все прекрасно понимал, но ничего поделать не мог или не хотел. Не мог он объявить во всем отделе свободный график работы, потому что все мы были действующие офицеры КГБ и подчинялись общему распорядку, установленному в Конторе.

Приход на работу – ровно в 9.00. Ежедневный обход контролера: все ли реально присутствуют на своих рабочих местах? Первые два часа, до 11.00 – творческое время. Все всегда дружно пытались договориться: ну давайте хоть первые два часа, пока голова еще свежая, никто никого не будет дергать, пусть будет возможность хоть немного спокойно поработать. Все эти благие намерения про творческое время быстро забывались, верх брали повседневные житейские проблемы: распределение продуктовых заказов, сдача партийных и комсомольских взносов, обсуждение бурных дебатов на последнем партсобрании, слухи о возможных новых назначениях и перемещениях людей и многое, многое другое в том же духе. Ровно в 11 – пятнадцатиминутная физкультурная пауза, которую, по традиции, в первые годы моего пребывания в отделе использовали под шахматные блиц-партии, а позже, после появления персональных компьютеров, – под компьютерные игры. Ожидание обеда, и обед в столовой, после которой многие вознаграждались хроническим гастритом. Военная часть, столовую обслуживали солдаты из местной роты охраны, практически никаких контролеров, интеллигентная обслуживаемая публика, которая не будет поднимать скандала из-за некачественной пищи. Примерно через год я пришел к твердому убеждению: а ну ее в болото! Проще приносить из дома бутерброды и термосы с горячим бульоном, чем добровольно, за свои деньги, загибаться в этой травиловке.