Крип

Череп завис сбоку и позади, привычно шевеля позвонками. После секундной заминки Ольга протянула руку и коснулась желтоватой поверхности кончиками пальцев. Череп перещелкнул линзами, но противиться не стал. Странница погладила его, мертвая голова оказалась чуть теплой и едва-едва заметно вибрировала, будто внутри крутился моторчик.

- Лысая башка, дай пирожка? - едва заметно улыбнулась Ольга.

Череп не ответил и качнулся на волне слабого сквозняка, будто кивая.

- Да, ты прав, пора. Двинули.

За спиной расположился заблокированный люк технического выхода. Впереди тянулся коридор, опять новой формации. Не старая советская казенщина, не кирпичный раритет и даже не фантастическая труба. Теперь дизайнер вдохновился каким то дизельпанком и дирижоплями. Ольге предстояло шагать по трубе, которая напоминала в разрезе очень сильно вытянутый овал. Причем «пол» тоже изгибался плавным полукружьем и как по нему ходили - оставалось непонятным. Может, здесь и не шагали, а, скажем, летали? Или катались на одноколесных велосипедах. Горящих.

Ольга с надеждой посмотрела на череп, но тот молчал. Интересно, кстати, ведь Машине наверняка ничего не мешает печатать карточки дальше? Тогда почему она молчит?

- Эй, - со слабой надеждой позвала путница. Тщетно.

Ольга подумала, что как-то слишком часто она призывает себя двинуться дальше без всякого действа и просто шагнула вперед. Идти было неудобно, приходилось ставить подошвы в одну линию, как манерной дуре на подиуме. Под потолком через равномерные промежутки светились белые квадратики ламп. По стенам тянулись тонкие трубы, а также непонятные витые тросы, удерживаемые железными крюками и петлями. Как будто предполагалось, что здесь будут перемещаться в сильную качку, держась за веревки. Коридор уходил далеко, и Ольга тяжело вздохнула, заранее смирившись с болью в голеностопах от неестественных шагов.

Захотелось достать зеркальце и посмотреть в него дольше, заглянуть в красивые васильковые глаза, чтобы снова набраться уверенности и храбрости. Но тут коридор как-то неожиданно закончился. Из полутьмы впереди выплыло нечто, похожее на большую диафрагму, которая сама собой открылась с тихим шелестом лепестков, и на Ольгу обрушился настоящий световой удар. Глаза привыкли к сумраку, искусственному «экономическому» освещению. Сейчас же диафрагма отворилась в царство ярчайшей белизны, которая - так показалось в первое мгновение - напрочь выжгла сетчатку ольгиных глаз.

- А-а-а... твою мать! - девушка закрутилась на месте, прикрывая лицо мокрым рукавом. Опять хлынули едкие слезы, под закрытыми веками роились разноцветные искры. Когда резь чуть подутихла, девушка осторожно выглянула, прищурившись, из-за рукава. Свет оказался не таким уж ярким, скорее сработал эффект контраста. Проморгавшись, Ольга решила, что можно шагать дальше, тем более, что череп смело полетел вперед, крутясь вокруг своей оси, будто проверяя - идет ли спутница следом.

Ольга перешагнула высокий порог торопливо, не без дрожи, слишком уж массивными выглядели лепестки диафрагмы, почти целиком ушедшие в пазы на стенах. И слишком быстро, легко они отрывались. А что если кто-то включит замок в ту секунду, когда она окажется в проеме?

Ничего не случилось. За овальным тоннелем открывался следующий - да когда же они наконец кончатся?! - круглый, однако с нормальным полом и прозрачными стенками. За которыми, в свою очередь, было ...

- Господи, твоя воля, - потрясенно выдавила шокированная странница, оглядываясь и прикрывая таки глаза сложенной дощечкой ладонью.

Ольга не знала, что такое «баллистический», поэтому описание Машины ей ничего не сказало - станция и станция. Они всякие бывают. А сейчас осознание обрушилось на нее тяжкой кувалдой - «Станция XVI» не стоит, не скрыта под землей и даже не плывет где-то средь волн. Гигантская голограмма в атриуме - не изображение, а настоящее окно в окружающий мир. Во вселенную.

В открытый космос.

Сорок тысяч лет? Неужели все так и есть?

- Боже мой, - вымолвила девушка, от потрясения забыв прочие слова, включая крайне уместную сейчас бранную лексику.

Это было красиво, безумно красиво. Потрясно, невообразимо, сказочно. И ужасно, хотя бы потому, что сейчас космос начинался не за обширным колодцем темного атриума, но прямо за тонким и прозрачным стеклом. Невероятные цвета, сверкание бриллиантово-изумрудной пыли, краешек желтой звезды, который едва-едва показался, но уже источал сияние расплавленного золота, умноженного в тысячи раз. И непроглядный фон тьмы, настолько густой и чернильной, что она сама по себе казалась бархатной, затягивающей великолепием полного «ничто».

Ольге никогда не приходило в голову заниматься тем, что ученые люди называют «рефлексией». Но сейчас, первый раз в не слишком долгой жизни, она почувствовала себя песчинкой, чем-то исчезающе малым в бесконечной вселенной.

А еще здесь было очень тихо. Не шумели механизмы, не работала вентиляция, не гудели коммуникации. Почти могильная тишина и покой, лишь ветерок едва заметно продувал тоннель, шелестя как в глубокой шахте.