Криоожог

То и дело сверяясь с инструкцией, Джин кормил Нефертити вкусненьким. Сфинкс, похоже, мог есть кое-какую еду с общего стола, правда, не все, во всяком случае, не без плачевных пищеварительных проблем. К несчастью, Ако пришла как раз тогда, когда сфинкс занялся делом в самом темном углу. Вообще-то Джин сам был виноват, потому как не заметил, что его подопечная мечется из угла в угол в поисках отхожего места и завывает: «Ка-а-а! Пи-и-ись!» Ако рассердилась, и Джину пришлось все убрать. С этим он спорить не стал, однако потом Ако потребовала выгнать Нефертити на ночь из помещения. Ворон-сенсей решил не уделять внимания этому инциденту и остался в стороне от споров. Джин в конце концов пообещал увести Нефертити на ночевку на крышу. И Мина, естественно, сразу же пожелала осмотреть это знаменательное место.

Майлз-сан с Роиком к этому времени уже удалились на переговоры с лордом Марком и Сьюз-сан. Консул Форлинкин, посмотрев на обеспокоенную мать Джина, вызвался помочь с клеткой для сфинкса и обустройством ночлега. Госпожа Сато благодарно улыбнулась ему в ответ, так что Джин опять успокоился.

Шагая друг за другом по лестнице в конце коридора, они столкнулись с Бхавия, подругой Ако. Та поднималась по лестнице, спеша и задыхаясь.

– Джин, ты не встречал Ако? Она очень нужна Танаке-сан в комнате неотложной криоподготовки. Какая-то старушка свалилась прямо в столовой. Говорят, потеряла сознание и свалилась.

– Она в послеоперационной, с мамой. – Джин указал рукой вверх по лестнице. – Ворон-сенсей там же.

Бхавия кивнула и побежала дальше не оборачиваясь, лишь махнув рукой в знак благодарности.

Форлинкин повернулся ей вслед:

– Может, нам лучше пойти и помочь ей?

Джин покачал головой:

– Не стоит, здесь такое постоянно происходит. Ну, может, не постоянно, а где-то раз в неделю точно. Танака-сан всегда знает, что делать.

Форлинкин с сомнением на лице последовал за Джином.

– Ну и коридоры здесь! Того и гляди заблудишься, – заметил он.

– Угу, все подземные туннели ведут к зданиям на поверхности и идут под улицами. Некоторые опускаются на четыре уровня, а некоторые – аж на пять или шесть. Приходится запоминать, куда идешь.

Джин без труда отыскал знакомый путь, не потерялся он даже когда они вышли из освещенной зоны коридора. Форлинкин достал из кармана фонарик и посветил на ступеньки. Мина, до сих пор шедшая самостоятельно, в сгущающихся тенях благоразумно ухватилась за его широкий рукав. Они преодолели пять лестничных пролетов и выбрались наконец из люка башни теплообменника к Джину на крышу. Форлинкин не очень-то и сильно запыхался – для взрослого, во всяком случае, – несмотря на корзину со сфинксом.

В послеоперационной, где не было окон, Джин потерял счет времени. А ведь, похоже, стало достаточно поздно. На воздухе было зябко и сыро, рассеянные отражения уличных фонарей заливали все вокруг непривычным темно-янтарным светом. Городской шум стих, как стихает он обычно не раньше полуночи. За углом, за башней, Джин обнаружил свой натянутый навес, пока еще не пострадавший от непогоды. Его бывшее убежище ждало, заваленное разнообразным хламом, оставленным после вчерашнего переезда – веща ми, не потребовавшимися его зверью, либо слишком громоздкими для флаера, либо слишком уж поистрепавшимися. Фонарик он снял еще вчера, упаковал и забрал в консульство, где тот и валялся теперь без всякой пользы. Но Форлинкин – настоящий друг! – светил своим, пока Джин рассказывал Мине о прежнем житье-бытье на крыше, а сестра издавала то восхищенные, то завистливые возгласы.

Выбравшись из корзины, Нефертити неспешно обустраивалась на новом месте. Присев на напряженных лапах и осторожно озираясь, кошка отправилась на разведку. Джин шел следом, повествуя о горестной судьбе цыплят, так и не научившихся летать.

– Вот не знаю: если она вдруг перелезет через парапет, то просто шлепнется вниз или спорхнет на крыльях, как цыплята постарше? Или вообще улетит? – Под золотистым мехом сфинкса чувствовались крепкие мышцы, но Джин все равно волновался. – Может, лучше ее за ногу привязать, как Майлза-сана?

– А-а? – только и выговорил Форлинкин, поэтому Джин рассказал ему о мерах предосторожности, которые они предприняли в первую ночь.

В ответ Форлинкин выдал лишь очередное «А-а!» и прикусил губу. Но по морщинкам, мелькнувшим в уголках глаз, Джин понял, что он, кажется, не рассердился.

Джиново лежбище, собранное из всевозможных обрывков, все еще ждало у стены. Если остаться ночевать здесь, то сфинкс будет под надзором. Будет ли мама скучать по нему? У нее ведь будет Мина… А может, Мина захочет остаться здесь?