Крик жаворонка. Жизнь и судьба Ивана Трубилина

Пару таких исполинов прибыло и в Кущевскую МТС, где многие поля были забиты гусеницами танковых соединений Клейста. Да и для закладки садов, разбивки виноградников «Сталинцы» были просто незаменимы. Не прошло и пятилетки, как снова зацвели знаменитые северо-кубанские сады, что плодами своими так восхитили Куприна.

Возвращаясь вечером домой из ученической бригады (мальчишечья часть часто пропадала в ремонтных цехах МТС допоздна), Ваня мог еще долго рассказывать о чудо-тракторе, на котором ему посчастливилось сегодня даже посидеть за рычагами. Однако после окончания средней школы выбор будущего до последнего был фактором непростых размышлений. Ну, Ростов, на котором настаивал Николай, отпал почти сразу.

При всем уважении к этому городу, по мнению Ивана, там не было учебного заведения, которое бы в полной мере отвечало его желаниям. Однажды в станичном клубе, еще мальчишкой, он увидел фильм «Трактористы», один из довоенных шедевров знаменитого киносказочника Ивана Пырьева, и еще раз убедился, что стоит на верном пути. Нравилось ему это дело, прежде всего, силой дружного коллективизма, собранного в ударную тракторную бригаду.

Иван окончил среднюю школу в 1949 году, когда жизнь немного, но все-таки стала улучшаться. Отец с матерью еще в расцвете сил, а уж тем более житейского опыта. К тому же всякий новый день внушал ощущение уверенности, что страна, победившая фашизм, с чем-чем, а с бедностью справится тем более. Особенно эта уверенность усилилась в год окончания Иваном школы, когда страна стала готовиться встречать невиданный юбилей – 70-летие Иосифа Виссарионовича Сталина. И это не просто было проявление всенародного восторга, но и встречная забота со стороны партии и правительства, как тогда говорили.

Весной того же года состоялось первое послевоенное массовое снижение цен на многие продукты питания и некоторые товары повседневного спроса. Утром 1 марта 1949 года Шкуринская от мала до велика собралась возле станичного совета, где через вынесенный на столб громкоговоритель Юрий Левитан по радио торжественно читал:

– На мясо и мясопродукты – на десять процентов…

Переполненный майдан ответил восторженным ревом и тут же обвально затих, боясь пропустить следующее сообщение…

– На хлеб, муку, крупу и макаронные изделия – на десять процентов…

Опять рев, и снова враз отрубившая всепоглощающая тишина. «Что ж там дальше? – читалось на счастливых лицах. – Вот он, настоящий вождь! Вот оно, подлинное счастье народовластия!»

– На соль, патефоны, часы и сено – на тридцать процентов…

Казалось конца не будет тому волшебству, особенно когда Левитан вдруг со значением произнес:

– На водку… – далее последовала многозначительная пауза… – на двадцать процентов!..

– У-у-у! – завыла площадь в сплошном восторге.

Много позже, когда Иван Тимофеевич Трубилин защищал диссертацию на соискание научной степени кандидата экономических наук, то подчеркнул, что в новейшей российской истории это, пожалуй, единственный случай, когда цена на водку была снижена, причем на весьма весомую сумму. И тут же задал вопрос:

– А кто помнит, сколько стоила бутылка водки? – и сам ответил: – Один рубль двадцать семь копеек.

Это весьма оживило аудиторию, и все стали наперебой вспоминать, сколько и за что тогда платили:

– Две копейки – разговор по телефону-автомату! – крикнул кто-то.

– Три – билет в трамвае, – вторит другой.

– Четыре – пирожок с ливером и киловатт-час электроэнергии…

– Семь – французская булка…

– Одиннадцать, – несется из противоположного угла, – беляш с мясом…

– Двенадцать – пустая бутылка из-под водки…

Это уж под всеобщий хохот, поскольку бутылки тогда сдавали все – и бедные, и состоятельные. Иван Тимофеевич остудил неожиданную веселость Ученого Совета ремаркой из сталинского доклада на XIV съезде партии, состоявшемся аж в декабре 1925 года и вошедшем в историю страны как «съезд индустриализации».

– Я хочу напомнить вам, уважаемые коллеги, поскольку уже тогда, в самом начале создания нового общества, в фундамент экономики закладывалось то, что впоследствии во многом и стало основой, на которой, к сожалению, выстраивалась конструкция социалистической индустриализации. Вот, например, сталинский вывод по этому поводу: «Позвольте два слова об одном из источников резерва – о водке. Есть люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках. Это – грубейшая ошибка, товарищи. Ежели у нас нет займов, ежели мы бедны капиталами, если, кроме того, мы не хотим идти в кабалу к капиталистам и не можем принять тех кабальных условий, которые они нам предлагают и которые мы отвергли – то остается одно: искать источники в других областях. Это все-таки лучше, чем закабаление. Тут надо выбирать между кабалой и водкой, и люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках, жестоко ошибаются…»