Кричи громче

Святоша идет к своей великой мечте – стать президентом страны. Да-да, я правильно выразился, а вы правильно прочитали. Именно поэтому она, класса с пятого, рьяно следит за своей репутацией. Я сам от этой информации хренею! Но… Это Маруся Титова. Да, именно такая она. Амбициозная, манерная, правильная, с задатками стервы.

Моя добрая высокоморальная мама часто повторяет: «Ты к Маше должен относиться как к сестре».

Эге-гей, ебаный Гондурас… Вы все, где вообще?

Мне это ни в какое ухо не влетает. Ну что, я виноват, если мой член яростно сопротивляется против этого заявления?

Однако мне, безусловно, на хрен не сдались проблемы. А они обеспечены, если я трону единственную и ненаглядную доченьку Титовых.

– Ярик, прекрати уже… Ярик…

Разжимая ладони, позволяю Машке развернуться. Повторяю попытку обнять нормально, как положено в танце.

– Стой уже. Ничего я тебе не сделаю, – смотрю в широко распахнутые, настороженные глазища.

– Еще бы ты попытался мне что-то сделать!

– Ай-яй-яй… Ты. Меня. Провоцируешь. Святоша.

– Вот это видел? – средний палец мне тычет.

Ну, это мы уже сто раз проходили. Хотя обидно, конечно. Ко всему прочему, увиденное долбаным ором комментирует какая-то расфуфыренная мадам, и гогочет ее пьяный мужик.

Повторить бы Машкин жест в их сторону… Но я же у мамы типа воспитанный. Ах, один хрен, завтра эта пьянь ни черта не вспомнит. Склеив убийственную рожу, повторяю.

– Ярик!

Понимая, что танца у нас никакого не получится, дергаю девчонку за руку и уволакиваю в сторону.

– Поедем, покатаемся, Маруся.

– Меня сейчас папа искать кинется, – придумывает на ходу.

Но я все ее фишки давно просек:

– Не будет он тебя искать. Я предупредил, что ты со мной.

– Предусмотрительный, мерзавец! Не понимаю, почему он тебе так доверяет… – продолжает бубнить Машка, пока я веду ее сквозь толпу к выходу на террасу.

– Может, потому, что видит во мне то, чего не замечаешь ты?

Танцпол разрывает очередная быстрая композиция, и нам приходится изловчиться, чтобы просочиться сквозь гарцующих гостей. Смеясь, прокручиваю Машку и снова, якобы с целью протолкнуться в узкий зазор между гостями, жмусь к ее заднице.

– Как ты меня бесишь, Ярик… – пищит и зажмуривается точно так же, как в тот раз, когда я обманом протащил ее на американские горки.

– Взаимно, святоша, – рвано выдыхаю ей в ухо.

Отпускаю, только когда в дверь просовываемся. Сбегая вниз по мощеным ступеням, веду Машку к морю. Она в своих лаковых туфельках в песок проваливается и едва поспевает. Показываю, чтобы снимала. Тут она благоразумно слушается.

Жара, несмотря на вечер, стоит непереносимая. Свежий морской ветерок никак ее не послабляет. У меня в этих брючках со стрелками уже яйца вспотели. За Марусей обувь скидываю, стягиваю носки, и подкатываю штанины практически до колен. Все это добро на песке оставляем и двигаемся ближе к воде.

Музыка постепенно стихает. Остается за нашими спинами лишь приглушенными басами. Наконец можно нормально разговаривать.

– Пару лет назад ты грозился меня утопить.

– Шесть лет прошло, – уточняю. – Мы повзрослели.

– Повзрослела я. Ты такой же придурок. На прошлой неделе обещал свернуть мне шею.

– Я шутил, ты же знаешь.

Вырывает ладонь. Я, незаметно вздыхая, отпускаю. И за ней иду. Я всегда за ней иду. Да, даже когда мне хочется свернуть ее долбаную изящную шею.

У пенной морской кромки так же позволяю ей шагать чуть впереди. Сам, закладывая руки в карманы, следом двигаюсь. Жадным взглядом ползу вверх по ее ногам. Она оборачивается и ловит момент, когда задницу ее рассматриваю.

– Ярик… Сильно ругали? – спрашивает Машка, меняя тон.

– За что?

– За то, что подрался перед самой свадьбой. Красиво же ты со своей побитой рожей в ЗАГСе смотрелся. Как преступник. Костюм не спасал. Дяде Сереже перед «органами», наверное, очень стыдно было.

– Да не смеши! – и вовсю ржу. – Пару царапин. Все решили, что это после тренировок. Я – чемпион, помнишь?

– Да уж! Когда это тебя там так метелили?

– Маруся… Меня, в принципе, нельзя отметелить. Нигде, – с чрезмерной снисходительностью поясняю ей. – Вот это все – ерунда.

Вставляю между губ сигарету. Подкуривая, морщусь от саднящей боли в губе.

– Бл*дь… – ерунда, ага.

– Сильно болит? – выдыхает Машка с претензией на волнение.

Черт… Упустил момент, когда она приблизилась. Замираем в клубах дыма, пока ветер не подхватывает его, чтобы унести в темноту.

– Ты поцелуешь, если скажу, что да? – голос отчего-то сильно садится.

Это и меня, и Титову смущает.

– Дурак, – но привычной силы в этом обзывательстве нет.

Вероятно, потому, что она его практически шепотом выдыхает. Слегка наклоняясь, удерживаю ее взгляд и с потрясением отмечаю, как мощно может накручивать банальный визуальный контакт. Горит и грохочет в груди. Наваливает, будь здоров!

Твою мать…

– Все. Поехали, святоша, – поднимая руку, гремлю перед ее лицом ключами от машины. – Крутое место покажу, – докуриваю уже на ходу.

– Правда, крутое? – ведется «сеструля».

Слышу, что идет за мной, и ухмыляюсь.

– Ага. Тебе понравится.

– Очень сомневаюсь… Просто не хочу, чтобы ты куда-то встрял.