Крестоносцы

Повернув голову, Джин взглянула на фото на столе. Убрав руку Майка со своего плеча, она отбросила край простыни, накрывавшей их обоих, осторожно встала, сдернула со спинки кресла красный клетчатый плед и, накинув его на плечи, подошла к столу. Джин опустилась на стул. Луч солнца скользил по фотографии перед ней, и Маренн в строгом черном платье от Шанель, с тонкой ниткой жемчуга вокруг шеи, с небрежно собранными в узел на затылке волосами, казалось, улыбалась ей с фото. Улыбалась одними только глазами, зелеными, как два куска отполированной яшмы, и блики солнца играли в тонких морщинках, окружающих их.

Ветер, струящийся в окно, шевелил лиловые бусинки тамарисков в вазе, их удлиненные головки свисали над плечом Маренн, слегка прикасаясь к стеклу, покрывавшему фото.

Джин закрыла глаза. На мгновение она перенеслась в свое детство, на тридцать лет назад. Словно наяву услышала шуршание волн о белую гальку на пляже перед старинным замком, шелест пальм, перекрикивание чаек и альбатросов, проносящихся над волнами, стрекотание цикад в аллеях, ощутила сладковатый запах фиолетовых глициний, цветущих вокруг открытой террасы. Маленькой девочкой в светлом коротком платьице она прыгает с камня на камень, а немецкая овчарка Вольф-Айстофель с заливистым лаем вертится вокруг, стараясь не отстать от нее.

— Джин, осторожно, не поскользнись. — Маренн вышла на террасу и, прикрывая рукой глаза от солнца, с улыбкой смотрит на нее. — Звонила мама. Они с тетей Джилл приедут сегодня из Парижа к ужину. Они купили тебе подарки.

Ветер шевелит ее распущенные каштановые волосы. Джин отбрасывает их назад и привычным движением скручивает в узел на затылке.

— Ты уже покормила зверушек Клауса?

— Нет еще, ба! — кричит она.

— Тогда поторопись. Они же хотят кушать и ждут тебя. Ты не должна забывать о своих обязанностях.

— Я иду, иду, ба!

Маленькая Джин бежит по пляжу. Овчарка мчится за ней. Они прыгают, падают, снова встают и бегут, Джин смеется, а Айстофель лает.

— Джин, ты разобьешь коленки, осторожно! — предупреждает Маренн.

Смахнув со щеки слезу, Джин Роджерс спустя тридцать с лишним лет, далеко от прованского замка де Монморанси, на базе армии США в иракской пустыне, собрала волосы на затылке и замотала их в узел, как делала бабушка, как делает ее мама, как все они привыкли делать, глядя на Маренн и повторяя за ней. Сидя здесь, за столом, перед портретом Маренн, Джин могла сказать точно, что в это утро в Чикаго еще две женщины — ее мать Натали и тетя Джилл — тоже проснулись очень рано, а может быть, и не спали вовсе. Они тоже плачут, ведь смириться невозможно. Не только они, но и другие люди сегодня обязательно вспомнят о ней.

— Ты уже проснулась? — Майк приподнялся на локте, потирая глаза. — Сколько времени? До подъема еще час.

— Да, как-то не спится. — Джин даже не повернулась. Голос ее звучал глухо.

— Что-то случилось?

Майк сел на постели.

— Нет, ничего, — как-то неловко пожала она плечами. — Если и случилось, то давно, шесть лет назад. Сегодня годовщина смерти моей бабушки.

Джин помолчала.

Майк встал, подошел к ней и положил руки на плечи молодой женщины. Она прижалась щекой к его руке.

— Она умерла молча, — произнесла Джин чуть слышно. — Бабушка всегда страдала молча, никогда никому не жаловалась, не звала на помощь и со всем справлялась сама. На этот раз не справилась. Она просто смотрела перед собой, а потом закрыла глаза и перестала дышать. Мы все были рядом, но она ничего не сказала нам. Даже не напутствовала нас, да в этом и не было необходимости, так как многое сказала и сделала при жизни. Она знала, что все ее наработки остаются в надежных руках и этим рукам можно доверять. Бабушка не просила нас не плакать, хотя все понимала. Она встретила свой последний час мужественно, без стона, вообще без звука. Так она принимала все удары судьбы. Бабушка не покорилась смерти и не испугалась ее. Не позвала священника, уйдя без церковного слова, ведь давно уже не верила в церковные слова. Ей не нужна была ничья поддержка, и она, как всегда, нашла в себе силы вести со смертью свой последний диалог без посредников.

Джин снова замолчала. Майк поцеловал ее в макушку, прижав к себе.