Крестом и булатом. Атака

Причем однажды оружие заработало, будучи положенным на землю, без участия человека, и рассадило весь тридцатипатронный магазин, крутясь юлой в облаке пыли и дыма.

Тогда от случайных пуль погибли два чумазых подростка.

Похороны превратились в общедеревенский митинг, на котором было решено отправить гонцов к производителям негодного оружия. Группа подобралась быстро, горящие гневом молодые парни попрыгали в четыре джипа и унеслись в долину, пообещав поквитаться с тейпом обидчиков и получить в качестве компенсации два миллиона долларов.

Назад вернулись двое из шестнадцати.

В кузове старого грузовика.

Один был ранен в живот и умер через несколько дней, второй больше месяца лежал пластом, пока не срослись сломанные ребра.

Оружейники оказались людьми серьезными и в ответ на предъявленные к товару рекламации тут же врезали из пары десятков автоматических стволов. Что характерно – не собственного производства, а изготовленных на заводах фирмы «Кольт» в далекой Америке.

Потом в дело пошли бейсбольные биты и куски арматуры, коими хорошенько отходили нескольких уцелевших.

О принципе «Клиент всегда прав» оружейные мастера не слышали и вели работу с недовольными покупателями так, как им было удобно и привычно, – согласно вайнахским традициям, не предусматривающим таких глупых реалий цивилизованного мира, как «Книга жалоб и предложений» и «Общество защиты прав потребителей».

– Шевелись! – обкуренный Салман Хамхоев пнул ногой замешкавшегося Жору.

Бывший бомж сжался в комок и, звеня ножными кандалами, встал рядом с остальными рабами.

Цароев стиснул зубы.

– На выход! – Турпал мотнул головой в сторону полуоткрытой двери.

– Нас пока не кормили, – слабо запротестовал Яков.

– Поговори мне еще! – Беноев оскалился. – Живо на улицу!

У входа в подвал заложников выстроили в цепочку и просунули сквозь специальные кольца на цепях длинную деревяшку. Теперь пленники могли шагать только как гигантская многоножка, одновременно переставляя левую ногу и стараясь не сбиться с ритма.

Звенящая кандалами беспомощная процессия двинулась по улице в направлении центральной площади.

Вид скрепленных между собой заложников всегда вызывал смех у жителей аула. Особенно веселились дети: они швыряли в рабов камни, старались подставить подножку, с разбега бросались на идущего последним и пытались вскочить на конец деревяшки.

Иногда им это удавалось.

Тогда вся колонна валилась в грязь, а малолетние выродки с хохотом обступали ворочающихся на земле беспомощных людей и хлестали их припасенными хворостинами под одобрительные возгласы взрослых. Как мужчин, так и женщин.

Лидеры «волков ислама» могли гордиться подрастающим поколением.

Тупым, безжалостным, приученным с детства к тому, что жизнь человека ничего не стоит, находящим удовольствие в наблюдении за мучениями других. Из таких в будущем будет просто воспитать послушных солдат и внушить им любую псевдорелигиозную чепуху…

У дверей бывшего сельсовета палку вынули и прислонили к стене.

На веранде появился Резван Гареев и критически осмотрел рабов.

Ираклий Туманишвили подумал, что их хозяева решили наконец-то устроить аукцион живого товара и распродать пленных в другие аулы. Но он ошибся.

– Этому сказали? – Гареев показал пальцем на Якова.

– Не, – Тимур Джабраилов сунул руки в карманы давно нестиранных штанов.

– Что сказали? – подал голос Чубаров.

– А-а! – Резван не обратил внимания на слова какого-то раба. – Заводите внутрь…

Пленных втолкнули в бывшую ленинскую комнату, превращенную освободившимися от «русского гнета» ичкерийцами в зал ваххабитской славы. На стенах в изобилии были развешаны знамена, портреты известных боевиков и самодельные награды вперемежку с полосками ткани, на которых тушью были выведены изречения из Корана.

Среди орденов Ичкерии и привезенных миссионерами из Саудовской Аравии нагрудных значков затесались две медальки с лондонской собачьей выставки, купленные Гареевым в магазине сувениров, когда он навещал родственников в Москве. Медальки были большие и красивые, сияли позолотой и вензелями. Резван даже поносил их немного на парадном кителе, не соображая, что являет свету розетки с надписью «Лучшей суке породы» и «За самый большой приплод».

Английским языком ни Резван, ни остальные жители села не владели.

В зале собрались почти все мужчины аула.

Отсутствовали лишь караульные, выставляемые на ночь возле околицы, да малые дети. Чеченцы были напряжены, физически чувствовалось, как в спертом воздухе медленно раскручивался смерч злобного безумия.

Пятидесятипятилетний бывший бомж Жора испуганно икнул.

***

Владислав поравнялся с Никитой, схватился свободной рукой за еле различимый в темноте ствол какого-то кривого кустика и уселся на уступ.