Крестом и булатом. Атака

– Люсьен Б-боруховна нас оп-передила, – Щекотихин упомянул мадам Стульчак, создавшую на государственном телеканале свой личный пресс-клуб «Слово свободы». – Я не очень хочу п-повторяться…

– Это ваше право, – легко согласился американец. – Но чеченскую тему следует развивать и усиливать. Без привлечения электронных СМИ это невозможно.

– А если сделать с-соответствующий сайт в Интернете? – депутат немного оживился. – Мы бы м-могли регулярно обновлять информационные п-полосы. М-материалов достаточно. В-войдем в альянс с П-пеньковым и Г-гильбо-вичем, п-подтянем молодых журналистов… По-моему, может п-получиться.

– Такая постановка вопроса интересна, -кивнул атташе. – Над этим стоит серьезно подумать.

– Я и г-говорю…

– Вы, насколько я понимаю, имеете расчет на команду из Санкт-Петербурга?

– Именно. Т-там есть определенные п-пер-спективы. И затраты на п-порядок меньше, чем в М-москве.

– Но новый закон об Интернете… – протянул американец.

– К-какой закон?

– Об обязательной установке контролирующей аппаратуры. Ваш министр связи, на мой взгляд, просто сошел с ума.

– А-а, это! Не в-волнуйтесь. Этот з-закон никто исполнять не будет.

– Почему?

– С-согласно традициям нашей ст-траны, – хихикнул Щекотихин. – С-суровость законов компенсируется их н-неисполнением. Д-даже разумных.

– Мне это известно. Но ваш новый Президент достаточно последователен в достижении поставленных целей. И контроль за Интернетом, как мне представляется, входит в число этих целей.

– Г-гэбуха, – с ненавистью сказал депутат. – Отрыжка ст-тарого режима. Т-только такое быдло, как н-наш народ, м-могло его избрать.

Атташе посольства США по культуре молча пожал плечами. Спорить с раскрасневшимся от хорошего коньяка Щекотихиным было без толку.

***

Рокотов наугад вытащил из лежащего плашмя на середине комнаты шкафа толстую книжицу и в свете пламени прочел название.

– Ничего себе! «Откровения Бананового старца»…

– Поваренная книга? – серьезно спросил присевший у окна Вася Славин.

– Нет. Трехстишия Басе.

– Кто это?

– Известнейший японский поэт. Типа нашего Пушкина… А тут явно жил местный интеллигент.

– Этот? – Дима Славин ткнул носком сапога скрючившееся в позе зародыша тело.

– Видимо…

– Читал я японскую поэзию. Ни фига не понял, – Вася повел стволом «Винтореза» из стороны в сторону. – Все чисто…

– Прочтение хайку требует большой сосредоточенности и особого душевного состояния, – наставительно сказал Влад. – Равно как и их сочинение. Плюс хайку в том, что его можно творить на ходу, описывая происходящее мгновение жизни. Как сейчас.

– Что вижу, то пою, – бормотнул Дима. Рокотов секунд десять помолчал и выдал:

Жадно лижет огонь черепичные крыши аула.
Мертвый чичик лежит.
А бамбук все растет…

– Ты это к чему? – Вася отодвинулся от окна.

– К сиюминутной ситуации, экстраполированной на вечный процесс круговорота, – загнул Владислав. – Пример сложения классического стиха.

– Здесь бамбук не растет, – возразил Славин-старший.

– Это аллегория. Бамбук растет в другом месте, в той же Японии. С философской точки зрения расстояние не имеет значения. Здесь – пожар, там – бамбук. Важно противопоставление жизни и смерти.

Со стороны центральной площади опять ударил крупнокалиберный пулемет. Двенадцатимиллиметровые тупоносые пули взрыли утоптанную землю во дворе соседнего дома.

– С этим надо что-то делать, – напряженно изрек Василий. – От ДШК никакая стена не спасет… И Кузьмин с батюшкой куда-то запропастились.

– У них еще десять минут, – Влад посмотрел на часы. – Должны накрыть гнездышко. Чучмеки лупят наугад, для острастки…

– До пулемета метров триста. – Дима встал рядом с братом.

– Во-во! Ночью на такой дистанции ни черта не видать. – Рокотов уселся на чудом уцелевший после взрыва диванчик. – Пущай патроны жгут. Этим самым они только себя отвлекают…

Славин-младший опустился на пол и отвинтил крышку на фляге с водой.

– Жрать хочется… Дмитрий согласно кивнул.

***

Лечи Атгиреев пинком отправил замешкавшегося Цароева в угол подвала и потряс автоматом.

– Всех положу, суки! А ну, мордой в пол и не шевелиться!

Заложники перевернулись на животы.

Когда прозвучали первые выстрелы, Атгиреев и Исмаилов не растерялись и загнали живой товар в подземелье соседствующего со стройкой дома, чей хозяин рачительно подготовил многоместную тюрьму. На будущее. Когда Ичкерия наконец станет независимым государством, в котором у представителя титульной нации обязательно будет свое небольшое стадо овец, «мерседес» представительского класса и десяток-другой рабов и рабынь. Дальше фантазии домовладельца не распространялись.

Атгиреев выскочил наружу, подпер дверь поленом и метну лея на чердак, где Арби лихорадочно пытался заправить ленту в «NTK 62»[16], проклиная на чем свет стоит узкоглазых оружейников, изготовивших столь сложный, с массой пластмассовых деталей пулемет.

– Никого не видел?!

– Нет! – Лечи залег у слухового оконца и попытался что-нибудь разглядеть в опустившихся на аул сумерках.