Вадим догнал теперь уже бывшего главного редактора на выходе.
– Послушайте, – сказал он, тяжело дыша. – Это же нелепость какая-то. Чепуха.
– Это не чепуха, – устало возразил Владимир Семенович. – С сегодняшнего дня не только раздел, вся газета – твоя. Трудись!
– Что там за учредитель такой? – выкрикнул Вадим. – Самодур и авантюрист! Эта должность не для меня. Я хочу с ним поговорить.
– С
– Значит, с ней, – не унимался Вадим. – Где ее приемная? Как ее зовут?
– Так же, как и прежде… Сотрудникам не мешало бы знать имя человека, на которого они работают.
– Не было нужды, – презрительно фыркнул Вадим. – Но теперь появилась. Так как ее имя?
–В такие совпадения не поверил бы даже очень наивный человек.
Вадим был раздавлен. Какой-то неведомый кингстон выбило в сердце, и оно стремительно тонуло в горечи, возмущении, обиде и жалости к самому себе.
«Старуха! Проклятая старуха!»
Выходит, надежда, карьера, успехи – все подстроено! Все это не его, Вадима, заслуга, а желание, прихоть, каприз высохшей, почти бестелесной мумии! Сумасшедшей, богатой эмигрантки!
«Сначала – бриллиантовый зажим для галстука… Потом – «Пассат». Подарок нелепый и даже пошлый в своей расточительной и показушной щедрости. А потом… – Вадим зажмурился, чтобы не расплакаться. – Парень с рюкзачком, объявление на глянцевой бумажке, требования к кандидатам… – все это лишь спектакль! Простенький и недорогой в режиссуре. Но я на него купился! Я поверил, что могу осуществить свою мечту, что могу сам написать свое будущее! А оно, получается, пишется все-таки старухами!..»
Трудно было сделать открытие тяжелее, чем это.