Крест на башне

Сел на кровать, начал листать. Забавно все-таки… я-то сейчас знаю, что вскоре началось и чем в итоге закончилось, а они тогда – не знали. И заголовки читать – один смешнее другого: «Подготовка к трансафриканскому ралли»… эрцгерцог выразил озабоченность, но вместе с тем заверил… а между тем туристический сезон на Кипре уже в разгаре – интересно, куда подевались все эти туристы, когда на остров посыпались весельчаки Штюдента?

Перевернул очередную страницу – и тут меня как током ударило.

Даже не помню, как этот раздел назывался, то ли светская хроника, то ли моды какие-то, то ли и то и другое вместе… неважно.

Важным было фото на полстраницы – большой белый, со сложенным верхом и кучей сверкающих никелированных финтифлюшек лимузин, и в нем четверо… и одна из них, на заднем сиденье привстала и прямо в объектив улыбается задорно, – моя Стаська.

Товарищ министра финансов действительный статский советник князь Туманов… с семейством…

Вот, значит, как… радист Стась Дымов.

Везет мне сегодня на фото… улыбающиеся.

Хотел статью прилагающуюся изучить – и, как назло, шаги на лестнице. Я журнал захлопнул, пачку обратно за кровать спихнул, сам плюхнулся – ноги вытянул, руки за голову. Лежу с таким видом, словно с момента ее ухода как любовался потолком, так и сейчас любуюсь, и в целом свете краше паутины в углу для меня зрелища нет.

– Как тебе запах?

Запах и вправду был что надо. От двух маленьких – глотка на четыре от силы! – чашечек такой аромат по комнате шел, что на роту Боссов хватило бы…

– Жалко только, – вздыхает, – сливок нет.

– Да ладно, – говорю, – переживём.

Я сел, потянулся было к чашке…

– Нет, не надо…горячее еще…

Стаська поднос с чашечками на тумбочку поставила, сама рядом на кровать села, головку мне на плечо пристроила. Я ее приобнял осторожно – и в следующий миг, сам не знаю, как получилось, но мы уже лежали.

– Слышишь?

– Что?

Я слышал только далекий шум моторов, но она имела в виду что-то другое.

– Дождь…

И в самом деле – тихое совсем тук-тук-тук за окном.

– Не хочу никуда уходить отсюда, – тихо шепчет моя – теперь уже точно! – княжна, прижимаясь ко мне. – Так уютно… спокойно… Эрик, – приподнялась, заглянула в глаза, – давай спрячемся здесь от всех? Просто спрячемся – ты и я. Должно же быть где-то место, где нет этой проклятой войны?

Я только вздохнул тяжело.

Может, думаю, где-то такое место и есть, но очень где-то. Потому как, судя по тем новостям, что оберфункмейстер Рабинович из мирового эфира вылавливает, народец на нашем шарике с ума посходил абсолютно повсеместно, вне зависимости от географических широт, цвета кожи или, допустим, вероисповедания. Все с цепей посрывались – и первым делом в глотку ближнему вгрызлись… а кому ближних не хватило, те за дальних принялись.

– Не получится.

– Почему?

– Просто не получится, малыш. И, – шепчу, – лучше не будем сейчас об этом. Времени у нас не так чтоб очень – три часа, а может, уже и чуть меньше… но эти часы наши, безраздельно… так давай просто забудем пока об остальном мире. Как ты сама только что сказала – ты и я и никого больше.

– Эрик…

– Стаська…

Мне очень нравилось смотреть, как она раздевается. В смысле – сам процесс. Со Стаськой это было не «когда ж ты, дура, наконец, свои тряпки скинешь», а вполне самоценное действо – сидеть и зачарованно наблюдать, как из недр униформы медленно появляется она… моя женщина. Самое волнующее, самое будоражащее, самое… пресамое зрелище на свете. Моя. Любимая. Единственная и неповторимая! Моя-моя-моя… этот рефрен вспыхивал у меня в голове при каждом взгляде, брошенном в ее сторону. Как только я до сих пор от зазнайства не лопнул – не знаю.

– Ми-илы-ый…

Княжна Туманова… забавно… если бы не война и Распад, мы наверняка бы никогда не встретились. Петроградская аристократка и парень из германского рабочего квартала – что могло быть общего в их судьбах? И даже были бы счастливы – каждый по-своему…

Но мы встретились! Мы полюбили друг друга наперекор всему! Пусть мир там, за окном, сходит с ума как ему угодно – здесь и сейчас я теряю разум лишь от прикосновения ее рук, от запаха ее кожи, от пушистой невесомости ее волос…

– Не спеши… у нас еще много времени…

– Да… много. Три часа – это почти вечность…

Мы словно открывали себя заново. Как тогда, в первый раз, в Курске, под вспышками осветительных ракет и трассеров, под аккомпанемент выстрелов и разрывов.

– Анастасия…

Маленький пушистый котенок, горячий ласковый комочек – и все равно ее было очень много, потому что я хотел прижать, обнять… объять ее всю – и мне это никак не удавалось!

– Ты-ы…мой.

– Любимая…

А потом тот остаток незамутненного сознания, который еще продолжал цепляться за реальность, сорвался и полетел вниз… в бесконечность…

Потом, когда все закончилось и мое тихое счастье уютно устроилось у меня на груди, я лежал и бездумно глядел на возносящийся к потолку сигаретный дым… тонкая сизая струйка, которая отчего-то текла не вниз, а вверх.

Давно уже себя не чувствовал настолько опустошенным.