Читаем Крест. Иван II Красный. Том 1 полностью

Они сидели в празднично убранной палате: пол устлан мягкими восточными коврами, на волоковых окнах шёлковые занавеси, столы и лавки накрыты скатертями и полавочниками, в поставце сплошь заморская посуда чаши из венецианского стекла, восточные медные с чеканкой кувшины и кубки, кружки, местными умельцами из берёзовых сувойчатых наростов резанные и в серебро оправленные.

Калита строго подобрал застолье, чтобы объявить и обдумать затеянное им дело.

   — Мыслю так, что тверские князья Михалычи — Константин и Василий — не дерзнут из моей воли выходить.

   — Не буди в сумлении! — согласился Товлубег. — Ты после Александра, брата ихнего, в полном произволе власти своей.

Оказалось — ничё. Будто не было в Орде этого ужаса с князьями тверскими, той ночи осенней, туманной. Оказалось, можно пировать, дела обсуждать, в полном здравии душевном пребывать. Значит, так и надо поступать? Так победы-то над врагами празднуют? Тягостно было княжичу Ивану в этих бесконечных застольях, где полагалось сидеть молча и слушать. Лишним чувствовал себя здесь он. С ним стало происходить что-то странное — будто сам себе стал в тягость, всем был недоволен, всех осуждал, хотя сознавал, что нет у него права на осуждение, ничего он не значит, ни в чём не разбирается, плохо понимает замыслы. И зачем он вообще тут присутствует? Ему хотелось бы поговорить с кем-нибудь по душам. Но с кем? И о чём? Семён совсем отдалился, стал ещё жёстче и суровее, чем был в Сарае, владыка обещал побеседовать поело возвращения — позабыл. Батюшке вовсе не до Ивана, с татарами возжается. Хоть бы спросил, как, мол, там всё было-то? А Андрейку вообще надо поберечь, пощадить, не напоминать ему тяжкие подробности. Не перед дядькой же Иваном Михайловичем душу изливать! Да он и сам всё знает и вместе со всеми торжествует, что Тверь наконец-то окончательно сломлена. Батюшка приказал даже колокол вечевой с тверского храма Святого Спаса снять и в Москву доставить в знак полной зависимости. И Товлубег это одобрил, и владыка Феогност, только что отпевший и предавший земле останки Александра Михайловича и сына его.

В застолье и порешили: князь Товлубег самолично возглавит русско-татарский поход на Смоленск. Мурза Чет с московской дружиной пойдёт в Тверь за колоколом. Иван Данилович с сыновьями тем временем будут изыскивать для хана Узбека требуемые две тысячи гривен серебра.

<p>4</p>

Чет с тверским колоколом отменных размеров и отменного звучания вернулся раньше Товлубега.

Не мешкая, начали устанавливать колокол на звонницу церкви Иоанна Лествичника. Два десятка дюжих, нарочно отобранных для такого дела мужиков, используя ваги и подъёмные блоки, осторожно вздымали меднолитой звон: тянули его верёвками за уши для подвески, подпирали снизу подол разлапистого колпака.

Митрополит Феогност при освящении кампана — колокола испросил в молитвах Божия благословения и силу для того, чтобы слышавшие его днём или ночью возбуждались к славословию имени Божия и собирались в церковь, чтобы звоном колокола освящался воздух и прогонял из него вредоносные силы и чтобы, наконец, слыша его, верные рабы Божии укреплялись в благочестии и вере и мужественно противостояли всем диавольским наветам, побеждая их молитвой и славословием.

Диакон и батюшка кадили и кропили святой водой. Игумен Богоявленского монастыря Стефан, пришедший сюда с готовящимся принять постриг родним братом Варфоломеем и иноком Алексием, усомнился:

   — А не станется ли так, как с владимирским звоном? Александр Васильевич Суздальский привёз из владимирского храма Святой Богородицы вечевой колокол в Суздаль, а он и не почал звонить, яко же во Владимире звонил, но глухо и устрашающе, так что Александр повелел его везти назад и поставить на своё место. И стал, яко же и прежде, богоугоден глас. А тут...

   — И тут, святой отец, будет колокол богоугоден! — отповедал игумену Калита.

И верно, в самую пору пришёлся кампан, во всех пяти церквах Кремля слышен его звон во время часов, а благовест доходит до самых отдалённых московских слобод…

Чет был счастлив и горд, что исполнил столь важное поручение Калиты, попросился на службу к московскому князю и пожелал немедленно принять православную веру.

Отец Василий совершил таинство в церкви Спаса на Бору, повесил на грудь православному татарину крест с распятием. Произошло это восьмого февраля, в день пророка Захария Серповидца, так что стал Чет теперь с новым именем. Стряхивая с головы капли святой воды, которой трижды обливал его отец Василий, спросил:

   — А не могла бы моя девка хатуней таперь стать?

   — Обвенчаться хочешь?

   — Вата, вата, совсим обвенчаться.

Перейти на страницу:

Похожие книги