Крест и стрела

В одной из комнат административного корпуса, занимаемой сейчас комиссаром гестапо Кером, у телефона стоял Баумер. Он слушал доктора Цодера, что-то доказывавшего ему на другом конце провода. Его пальцы выбивали на столе нервную дробь. За столом сидел комиссар с чашкой чуть теплого ячменного кофе в руках. Его красивые глаза опухли и слегка покраснели, но поросячья физиономия была по-прежнему спокойной, солидной и безмятежной, — иначе говоря, он держал себя как истый блюститель интересов государства. Кер читал и перечитывал какую-то страничку своей черной записной книжки.

Эта спокойная сосредоточенность была сущим притворством— с таким же видом он мог читать биржевую сводку. Сведения, которыми он располагал, были крайне неутешительны. Он раздраженно подумал, что сейчас знает о деле Веглера не больше, чем пять часов назад. Кер любил повторять своим коллегам: «Есть некий артистизм в том, чтобы составлять из отдельных нитей стройную систему и сочетать логику с философией и психологией в целях выявления правды. Это работа правильная и четкая, она заставляет жизнь идти по намеченному курсу, не сбиваясь в сторону». Но полицейский инспектор оправдывал свое кредо только в тех случаях, когда добивался успехов. Саботаж среди его рабочих доставлял Керу не больше удовольствия, чем священнику — пьянство и буйный разгул среди его паствы. И дело было не в самолюбии и не в тревоге за свое положение. Репутация его была настолько прочной, что не могла пострадать от случайной неудачи. Если перспектива докладывать начальству о неудаче смущала его, так только потому, что он идеализировал свою профессию. «Врач государства», как он иногда с удовольствием думал о себе, не может допустить существование преступного гнойника в государственном организме. И поэтому, несмотря на растерянность и гнетущую усталость, он продолжал изучать свои заметки и рыться в кипе папок с личными делами на столе… и повторять себе каждый раз, когда его энергия иссякала: «Встряхнись, дружище, где-то тут ключ ко всему. Твой моральный долг найти его».

Баумер положил трубку; Кер поглядел на него, вскинув брови.

— Есть что-нибудь новое? — с надеждой спросил он.

Арбейтсфронтфюрер покачал головой, нервно барабаня пальцами по столу.

— Веглер все еще без сознания.

— Вы уверены, что ваш доктор достаточно опытен?

Баумер кивнул. Его точеное лицо осунулось, в голубых глазах появился стеклянный блеск.

— Да, Цодер знает свое дело. Он хочет ему что-то вспрыснуть немножко попозже. Он ничего не может обещать. Нам не повезло — вот и все. — Он сделал усталую гримасу. — Можно сказать: счастье на стороне преступников.

— Быть может, дело обернулось бы иначе, если бы я смог поговорить с Веглером. А так я нахожусь в очень трудном положении, — хмурясь, сказал Кер.

«Отговорки, отговорки, — раздраженно подумал Баумер. — Если бы голова твоя была хоть чуточку умнее твоего жирного зада, ты бы уже что-нибудь разнюхал». Вслух он сказал:

— Ну, я должен вас покинуть. Прежде чем вы приступите к дальнейшей работе, советую вам собрать рабочих, которые уже знают о Веглере. Им необходимо заткнуть рты.

Кер кивнул.

— Может быть, вы подскажете, какой линии мне следует держаться?

— Да. Что если, скажем, так — никакой лжи, только откровенное объяснение политических причин: если, мол, станет известно, что человек, получивший крест за военные заслуги, совершил саботаж, это деморализует рабочих. Поэтому вы приказываете держать язык за зубами. Если просочатся какие-нибудь слухи, они ответят за это.

Кер погладил свой пухлый подбородок.

— Хорошо, но…

— Но что? — С загадочной улыбкой Баумер поглядел на смущенное лицо комиссара. — Итак, что вы хотели сказать?

— Если, как вы говорили герру Кольбергу, вы намерены объявить виновным поляка фрау Линг… — Кер остановился и снова вскинул брови.

— Да, намерен.

— В таком случае, не лучше ли сказать рабочим, что я открыл нечто новое, а именно, что поляк был сообщником Веглера? Понимаете? Нет смысла признаваться, что мы… — Он закашлялся и опять замолчал.

— …повесили ни в чем не повинного поляка? — негромко добавил Баумер.

Кер пожал плечами.

— Если хотите, да.

Баумер засмеялся.

— Разумеется. Блестящая мысль. Поздравляю.

— Значит, договорились?

— Послушайте, скажите мне одно, — произнес Баумер. — Как вы сами относитесь к обвинению поляка?

Кер пожал плечами.

— Когда мы сидели у Кольберга, — улыбнулся Баумер, — ваше лицо было, как зеркало, мой друг. Вам очень не нравилась моя мысль. Вы — честный, справедливый буржуа, не так ли? Повесить невинного человека — это не в вашем вкусе.

— Я — следователь, — сквозь зубы ответил Кер. — Политические решения — не моя специальность.

— Не очень ловкая увертка, Кер, — засмеялся Баумер. — Однако я знаю, что вы думаете. Вы недоумеваете, почему мы не хотим выдвинуть версию, которая будет нам на руку, но не вешать поляка, а переправить его в какой-нибудь другой район. Ведь так?

Кер снова пожал плечами.