Крест и клинок

— Мулай Исмаил проницателен и совершенно безжалостен, — честно ответил Диас. — Это самый непредсказуемый и опасный человек из всех, кого можно встретить, деспот, который обращается со всяким, как со своим собственным рабом. И — о да! — он очень любит животных. — Диас бросил на Гектора лукавый взгляд. — Особенно тех, которые голодны и ждут кормежки. В прошлый раз, когда я был во дворце, Мулай наблюдал, как его старший казначей пытается спастись от нескольких голодных львов. Мулай заподозрил казначея в неправильном учете и велел опустить его в яму со львами, живущими в дворцовом зверинце. Император сидел на краю ямы, глядя, как звери преследуют жертву, и наслаждался каждым мгновением этого зрелища. Несчастный казначей бегал по кругу добрых десять минут, плача и умоляя о пощаде, пока львы в конце концов его не настигли.

— А этот человек был на самом деле виновен?

Диас пожал плечами.

— Кто знает? Для императора это не имеет значения, у него достаточно своих забот. Львы еще не наелись. Один из них подпрыгнул и попытался стащить императора в яму. Если бы на Мулае не было кольчуги — а он всегда носит кольчугу, — он тоже оказался бы в яме. Но льву не удалось ухватить его зубами.

— Господи, зачем же вы служите такому человеку?

Испанец скривился.

— У меня выбор не слишком велик. Несчастный случай со смертельным исходом в Сеуте, где я служил солдатом. Кое-кого убили в драке из-за женщины. Вот я и решил подобру-поздорову покинуть город и предложить свои услуги где-нибудь еще. Кроме того, здесь я попал в хорошую компанию. Мулаю служат люди почти всех национальностей — двое из его врачей французы, полевой артиллерией заправляют голландцы и итальянцы, а искусный садовник, ведающий королевскими парками, — из Англии, да и в кавалерии и в мушкетерах служит столько испанцев, что мы устроили общий стол. Вы познакомитесь с некоторыми из них, когда мы доберемся до Мекнеса, а это случится завтра или, может быть, послезавтра, если проклятый дождь и грязь не слишком замедлят наше продвижение.

Гектор и его товарищи ехали на мулах, забранных у амазихов, а Луис сидел верхом на прекрасной кавалерийской лошади местной породы. Где-то далеко позади тащились пешим ходом Пьекур и прочие пленники с галеры, подгоняемые чернокожими солдатами. Почти всю дорогу погода была холодная и дождливая, но к первому помощнику и его людям Гектор жалости не испытывал.

Луис Диас повернул лошадь, чтобы объехать особо подозрительную лужу.

— Когда мы доберемся до Мекнеса, я представлю вас императору. Он наградит меня, коль скоро я не сделаю ошибки, приведя вас к нему. Но если вы разгневаете его, то и мне из-за вас достанется. Так что слушайте во все уши, что я скажу. Прежде всего, обратите внимание, во что одет Мулай. Если он в зеленом, тогда все в порядке, потому что этот цвет для него священен — Мулай гордится тем, что он прямой потомок Пророка и хороший мусульманин. Перед ним всегда лежит Коран, он молится пять раз на дню, соблюдает месяцы поста и все такое. Так что если его одежда зеленая, он, скорее всего, в хорошем настроении.

Испанец поправил свою шляпу с пером так, чтобы она сидела более залихватски, а потом продолжал:

— Но если Мулай одет в желтое, будьте очень, очень осторожны в словах. Это убийственный цвет. В те дни, когда он одевается в желтое, он склонен карать или калечить. Конечно, я постараюсь, чтобы ваша встреча с ним состоялась не в желтый день, но ко времени, когда нам назначат аудиенцию, может оказаться уже слишком поздно. Однако, какой бы цвет он ни носил, вы должны вести себя с ним с величайшим почтением: пасть ниц, отвечать на вопросы честно и четко, а главное — приближаться к нему не ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Когда такое произошло в последний раз, несчастному тут же отсек руку ятаган одного из Черных стражей. И следите за лицом императора, какого оно цвета. Хотя кожа у него смуглая, о его настроении можно судить по красноватому оттенку, который заметно разливается по его лицу, когда он сердится. Если такое произойдет, постарайтесь оказаться подальше. И ждите чего-нибудь ужасного.

Гектор решил, что настал момент задать тот вопрос, который тревожил его с тех пор, как Дан рассказал ему о гареме императора.

— А есть ли во дворце женщины? — спросил он. — И имеется ли какой-то способ войти с ними в контакт?

Диас расхохотался.

— Тебе что, хочется испытать на себе казнь похуже, чем яма со львами? Изволь, тебя растянут на дыбе и распилят вдоль на две половины от промежности. Такова была судьба последнего из тех, кто сунул нос в императорский гарем. Разумеется, во дворце есть женщины. Гарем Мулая — самый большой в мире. Говорят, в нем несколько сотен женщин, и он считает себя великим жеребцом. Он редко спит с одной и той же женщиной дважды. Один из врачей-французов сказал мне, что за три месяца в гареме Мулая родилось не менее сорока сыновей. Дворцовый город кишит его детьми, и это — отвратительная шайка хулиганов, притом совершенно безнаказанных, потому что никто не может поднять на них руку.

Гектор был потрясен, но не отступил: