Крест бессмертных

Алёша обратил на неё внимание ещё когда собирали на стол и запекали гусей. Поймал на себе быстрый взгляд, потом ещё раз, потом сам искал и всякий раз находил эти огневые густо-карие глаза.

Звали молодку Надёжа.

В какой-то момент, когда все готовились усесться за столы (мужчины по одну сторону, женщины и дети по другую), она, проходя мимо, как бы невзначай задела его крутым бедром. Да так, что кровь бросилась Алёше в лицо.

Хорошо, солнце уже село, и никто не заметил, как зарделся, словно красна девица, победитель страшного Тугарина Змея. То есть Алёша очень сильно на это надеялся. Потом кто-то из женщин, хлопотавших у стола, позвал её по имени:

– Надёжа!

«Надёжа, – повторил про себя Алёша. – Вот, значит, как её зовут. Красивое имя».

Первуша рассмеялся вместе со всеми.

– Да ты, хлопец, и сам, гляжу, не только с луком управляться горазд, за словом в карман не полезешь.

– Гляди, сын, – прошамкал дед Иван, отец Первуши, в чью старую епанчу облачился Алёша и которым он и прикинулся, когда встречал Тугарина Змея с подельниками. – Как бы новый староста у нас в деревне не появился тебе на смену. – У него не только глаз меткий, рука верная и язык бойкий. Голова тоже на месте.

– А что? – подала голос Надёжа. – Я люблю языкастых. И головастых.

Вокруг грохнули.

Алёша снова покраснел.

– Думаете против буду? – ответил Первуша. – Только обрадуюсь. Забот меньше. Хоть спокойно хозяйство подниму. А ты, Надёжа, не смущай гостя. Гляди, от его щёк уже лучину зажигать можно!

Все опять рассмеялись.

– Это от мёда, – сказал Алёша небрежно. – Уж больно он у вас кровь быстро разжигает. Прямо – ух!

И отпил из кружки. Мёд и впрямь был хорош и крепок.

– Берегись, парень, – сказал дед Иван. – Надёжа у нас молодуха хоть и вдовая, да горячая не хуже того мёда. Как бы и впрямь тебе у нас в Липниках не остаться, хе-хе.

– Ты, дед Иван, говори да не заговаривайся, – посоветовала Надёжа. – Это бабка твоя, дай бог ей здоровья, пусть тебе горячая будет. А я так, мимо хожу, за погляд куны не беру. Хоть и надо бы. С некоторых. У кого седина давно в бороде сидит, да бес в ребре свербит.

– Язва, – сказал дед Иван и потянулся к кувшину с мёдом. – Как есть язва.

– Да я бы, может, и с радостью, – ответил Алёша. Он уже немного захмелел и почувствовал себя легко и свободно. Ему казалось, что этих добрых людей он знает всю свою жизнь, а значит и никаких тайн от них у него быть не может. – Жаль только, не моё это дело – землю пахать. Хочу князю и земле русской послужить.

– И я, – сказал Милован.

– И я, – подтвердил Ждан.

– А я и подавно, – не отстал Акимка.

– Спасибо, други! – воскликнул Алёша. – Куда ж я без вас. Вместе мы выросли, вместе и дальше будем.

– До самого конца! – стукнул Акимка кружкой об стол да так, что мёд плеснул через край.

– Тихо, тихо, – сказал Алёша. – Ты, Акимка, кружку оставь, а берись-ка за гуся. Гусь знатный удался, налегай, пока не разобрали до косточек.

Акимка открыл было рот, чтобы ответить, но передумал, кружку по совету старшего товарища и вожака отодвинул и принялся за гуся.

– Князю послужить – дело хорошее, – сказал Первуша. – А земле русской – ещё лучше. Мыслю, вас теперь в дружину княжью без испытания зачислить могут. Считай, вы за неё большую важную работу сделали! Притащите князю Юрию Всеволодовичу живого половца, он расскажет, как дело было, дабы жизнь свою поганую спасти. Чай, не откажет князь таким молодцам!

– Половца мало, – рассудил дед Иван. – Поезжай сам, Первуша. Ты – староста, твоё слово веское. Подтвердишь. Заодно и купишь разного нужного во Владимире. Куны-то собранные целы остались, хе-хе, за что спасителям нашим храбрым особое спасибо. Вот и применение им найдётся.

– Оно бы неплохо, – засомневался Первуша, – да станет ли князь меня слушать? Кто он, и кто я!

– Попытка – не пытка, – сказал Алёша. – Мы тоже не знаем, примет нас князь или велит гнать в шею.

– А, была ни была, – махнул рукой Первуша. – Еду! Тихомир, брат, на тебе две семьи, пока не вернусь. Управишься?

– Куда ж я денусь, – ответил Тихомир. – Езжай, брат. Дело нужное. Даст бог, князь милость окажет, меньше дани возьмёт с нас по осени, как с пострадавших от половецкого набега.

– Ага, – буркнул дед Иван. – Держи карман шире – больше говна влезет, замаешься вываливать.

– Так может и не ехать тогда, батя? – прищурился Первуша.

– А ты меня не лови, – рассердился дед Иван. – Ехать надо. Да только о данной милости нарочно не проси. Расскажи всё, как есть, и на том довольно.

– Только пожалобней рассказывай, дядя Первуша, – вступила в разговор Надёжа. – И оденься победнее.

– Так, – сказал Первуша сердито. – Разохотились. Хватит. Поучите учёного. Без вас как-нибудь разберусь, советчики нашлись…

Глава третья

Ворота по ночному времени оказались заперты. Алёша толкнул калитку рядом, и та легко отворилась. Словно ждала.