Крещение огнем. Башня Ласточки

– Значит, ошибки быть не может. – Фрингилья Виго гордо подняла голову, повела по собравшимся взглядом. – Я была у Содденского Холма.

Филиппа Эйльхарт опередила ответ Йеннифэр.

– Я тоже там была. Тоже многое помню. Однако, мне кажется, чрезмерное напряжение памяти и выискивание ненужных подробностей не принесет пользы здесь, в этом зале. Нам сейчас гораздо больше помогла бы забывчивость, прощение и объединение. Нам и тому, что мы собираемся предпринять. Ты согласна со мной, Йеннифэр?

Черноволосая чародейка откинула со лба крутые локоны.

– Когда я наконец узнаю, что именно вы намерены предпринять, – ответила она, – тогда и скажу, с чем согласна, а с чем – нет.

– В таком случае полезнее начать незамедлительно. Прошу вас, дамы, занять свои места.

Места за круглым столом – все, кроме одного – были помечены. Фрингилья сидела рядом с Ассирэ вар Анагыд, справа от нее расположился свободный стул, отделяющий ее от Шеалы де Танкарвилль, дальше сидели Сабрина Глевиссиг и Кейра Мец. Слева от Ассирэ – Ида Эмеан, Францеска Финдабаир и Йеннифэр. Точно напротив Ассирэ уселась Филиппа Эйльхарт, справа от которой поместилась Маргарита Ло-Антиль, а слева – Трисс Меригольд.

У всех стульев подлокотники были выполнены в виде сфинксов.

Начала Филиппа. Повторив приветствие, она сразу же перешла к делу. Фрингилья, которую Ассирэ детально ознакомила с предыдущим собранием, из вступительного слова не узнала ничего нового. Не удивили ее ни заявления всех чародеек о присоединении к конвенту, ни первые слова, касающиеся войны, которую Империя вела с нордлингами, в особенности же недавно начатой операции в Соддене и Бругге, в ходе которой императорские войска вступили в вооруженный конфликт с армией Темерии. Несмотря на объявленную аполитичность конвента, чародейки не скрывали своих воззрений. Некоторых явно беспокоило присутствие Нильфгаарда у ворот их государств. Фрингилью обуревали смешанные чувства. Ей казалось, что столь образованное общество должно понимать, что Империя несет на Север культуру, благосостояние, порядок и политическую стабильность. С другой же стороны, она не знала, как стала бы реагировать сама, если б не к их, а к ее дому подходили вражеские армии.

Однако Филиппа Эйльхарт считала, что следует прекратить дискуссии на военные темы.

– Результатов войны никто предвидеть не может, – сказала она. – Более того, такая попытка лишена смысла. Давайте взглянем наконец на эти проблемы трезво. Во-первых, война не столь уж большое зло. Гораздо опаснее, на мой взгляд, перенаселение, которое при теперешнем уровне сельского хозяйства и промышленности означало бы безусловную победу голода. Во-вторых, война – это продолжение политики владык. А сколько из ныне правящих будут жить через сто лет? Ни один, это очевидно. Сколько династий выдержат? Предвидеть невозможно. Сегодняшние территориальные и династические споры, сегодняшние амбиции и сегодняшние надежды через сто лет будут прахом и пылью, покрывающими хроники. И если мы себя не защитим, если позволим втянуть себя в войну, то и от нас останутся те же прах и пыль. Если же мы взглянем несколько шире, по-над королевскими и императорскими штандартами, если перестанем откликаться на боевые и патриотические вопли, то мы выдюжим и выживем. А выжить мы обязаны. Обязаны, ибо на нас лежит бремя ответственности. Нет, не перед королями с их местническими интересами, ограничивающимися одним-единственным – своим – королевством. Мы ответственны за мир. За прогресс. За изменения, которые этот прогресс несет. Мы ответственны за будущее. Ибо если не мы, то кто?

– Тиссая де Врие выразила бы это иначе, – сказала Францеска Финдабаир. – Ее всегда волновала ответственность перед обычными, простыми обитателями. Не в будущем, но здесь и сейчас.

– Тиссая де Врие умерла. Будь она жива, она была бы с нами.