Крепостной шпион

Вскоре слухи поутихли. О случившемся стали подзабывать. В отличие от предыдущего времени, не оказалось новых анекдотов про Ивана Бурсу. Он действительно исчез и затаился, может быть, навсегда. И уж никто не связал бы события, потрясшие город в январе-феврале, с появлением странного человека.

Он пришёл пешком, ударяя об дорогу посохом. Вошёл в город с Выборгской стороны в первых числах августа. Огромного росту кряжистый мужик в залатанном, но достаточно ещё крепком полушубке шёл по городу. У старика была седая патлатая борода, а из-под бараньей шапки выбивались такие же белые мёртвые волосы. Глаза у старика были пронзительно-синие, глубокие. И каждый кто встречался с ним взглядом с ужасом отступал — в глазах его царило безумие.

А за спиной у этого странного человека был огромных размеров вещевой мешок. В такой мешок можно было при желании посадить собаку или крупного семилетнего мальчишку.

В Тайную экспедицию поступил донос. С содержанием доноса как специальные агенты были ознакомлены жандармский ротмистр Михаил Валентинович Удуев и ещё несколько, подобных ему, тайных чиновников.

Будто бы встретивший странного мужика мещанин, утверждал, что со всей отчётливостью слышал, как подозрительный костистый мужик шепчется своим мешком словно с живым.

ЧАСТЬ 2 ВЕНЧАНИЕ С ДЬЯВОЛОМ. КАДРИЛЬ

Глава 1

овсем ещё недавно вид, открывающийся из окна, просто завораживал взгляд девушки. Теперь, остановившись во втором этаже и прихватив рукою краешек занавеси, Анна Владиславовна впадала в глубокую грусть. Засмотревшись на павильон с восьмигранной башней и куполом, Анна могла простоять у окна, наверное, целый час, припоминая как вот здесь внизу, среди зимнего сверкающего снега два молодых офицера Измайловского полка разыграли для неё спектакль.

Ориентируюсь на одного единственного зрителя, Афанасий и Василий изобразили по всем правилам дуэль. Дураки. Хотели напугать девушку. И вовсе не напугали. Но прошло совсем немного времени и Василий Макаров был убит на настоящей дуэли.

Теперь снега за окном не было, клубилась за каретами и верховыми чёрная петербургская пыль. Павильон поднимался среди этой пыли как маяк среди шумящей воды.

Анна сдерживала слёзы, но иногда они всё-таки пробивались, и отлитая из меди золочёная фигура коня на шаре, раздваивалась перед нею и блестела ещё сильнее.

Накануне вечером в гостиной была неплохая карточная игра. Бурса редко выписывал специальное приглашение и, за исключением двух дней в неделю, любой человек мог прийти сюда. Господа играли в ломбер. Дамы настаивали на том, что вечер, прошедший без музыки — погибший вечер. Их никто не слушал и, сбившись в группки по 3-5 человек, они то перемывали косточки отсутствующим, то переходили на обсуждение совершенно погибшей, с приходом Бонапарта, французской моды. Детали зимнего похищения юной хозяйки особняка больше уже не всплывали в этих разговорах. Тема давно исчерпана.

Предпочитающая дамской компании общество мужчин, Анна, ничуть не смутившись, сняла банк за одним из ломберных столиков, после чего отказалась играть и унесла выигрыш в спальню, что выглядело крайне неприлично. Но никто даже словом не посмел возразить.

А вернувшись в гостиную, Анна Владиславовна увидела новое лицо. Её будто ударило. Только растворив двери, девушка увидела этого человека. Ей потребовалось усилие, чтобы отвернуться в другую сторону и завести непринуждённый разговор.

Он стоял у противоположной стены и что-то оживлённо обсуждал с Андреем Трипольским. Одного роста с Трипольским, человек этот, одетый в элегантный светлый фрак, был так хорошо сложен, что с расстояния походил на остроконечный треугольник, направленный остриём своим вниз. Тонкая рука незнакомца опиралась на изысканную чёрную трость. Трость эта сразу бросалась в глаза — с большим нефритовым набалдашником в форме головы негра. Другая рука непроизвольно в такт разговор двигалась в воздухе, и Анна почему-то подумала, что в этой руке непременно должна быть зажжённая сигара. Девушка любила курящих мужчин. Она знала, что курят, в тайне, многие женщины, хотя сама до сих пор так и не решилась попробовать.

Больше всего в новом госте поражали волосы — пышные, рыжие они не были прибраны, а вздымались непристойной невероятной светящейся копной.

Анна едва дождалась, пока ей представили нового гостя.

   — А позволь отрекомендовать тебе, — сказал Трипольский, когда она, будто случайно пересекая зал, оказалась рядом, — парижский мой знакомый граф Виктор Александрович Алмазов. Мы с ним вместе из-под обстрела выходили в 1793-м.

Анна Владиславовна присела в реверансе, глянула на графа, как подобает, осторожно снизу-вверх, и вздрогнула, встретившись с его взглядом. Никогда не было с ней ничего подобного.

Глаза графа Виктора горели, как два не отшлифованных грубых алмаза. Анна даже ощутила боль в сердце, столкнувшись с ними.

   — Мы вместе стояли на баррикаде, — продолжал Трипольский, не замечая девушки, — плечом к плечу.