Крепость живых

– Передай винт доктору. Доктор, придется вам зачистку закончить.

Кровью, что ли, вяжут. Или не могут и впрямь? А я такой весь из себя гнусный палач, детоубийца и пр. и тр.?

– А вам самим вроде невместно? Все равно если уж вдруг все образуется, то Ильяс за сегодня на пожизненное намолотил.

– Нет, просто у вас подготовка соответственная. Если бы понадобилось мне ампутацию ноги делать, я бы вас также попросил, а не сам взялся.

В этом есть некоторый смысл. Принимаю винтовку. Не упокоим этих троих, не спасем тех пятерых. Не спасем, будем себя чувствовать мерзко. А нам и так невесело, если честно.

– К слову, что это Андрей так от яблочного сока подпрыгнул?

Николаич хмыкает:

– В первую чеченскую их команда базировалась на побитом консервном заводе. Снабжение было такое, ну практически и не было снабжения. Особенно воды не хватало. А в подвале завода бойцы нашли складированный яблочный сок. Вот они его и пили, и умывались, и кашу варили, и чуть ли не стирали одёжу. После этого если встретишь человека, который яблок на дух не переносит, скорее всего, сможешь точно сказать, где он был в первую чеченскую.

Осматриваю винтовку. Старенькая уже, но многозарядная мелкашка. Прицел простой, освоить несложно.

– Значится, так, если вы потом будете меня этим попрекать, обижусь всерьез. Я уже один раз был гнусным палачом, сильно поумнел потом и в женском поле существенно разочаровался. Не хотелось бы это второй раз проходить и разочаровываться в вас…

– Не беспокойтесь, этого точно не будет!

Ну коли так, поехали… Главное, так учили – не воспринимать объект как человека. Не то что не думать, что вот человек с именем и фамилией и родственниками, а даже как фанерный силуэт не воспринимать. Прицеливаться в деталь одежды. Безотносительно.

Голубой кулек капюшона. Перезарядка. Значок с уточкой. Перезарядка. Розовая полоска шапочки. Перезарядка. Хороший бой у винтовки, точный. Да и дистанция тут – доплюнуть можно.

Только собираюсь отдавать винтовку, как из хорошо видной отсюда двери детсада вылезает еще один кадавр. Пузатый, крепко сбитый, лысый, в майке на волосатом торсе. Руки замотаны, видно его же рваной рубашкой, кровищи много. Умер еще вчера – по лицу видно. И уж так мне везет сегодня – снова кавказец. Ну это уже ни в какие ворота не лезет… Ну и получи в лоб. Потому как, кроме лба, никаких отвлеченных деталей одежды на нем нет. И мимо он пройти не даст. И детенышей вывести не получится, пока он нелепой куклой торчит посередке дверного прохода.

Потому плевать мне, что он был человеком, после трех упокоенных детенышей я и так остервенел – хоть в штыковую атаку кидайся. Но Николаич тянет у меня винтовку и говорит спокойно:

– А как вы думаете, может, нам и не нужно, чтобы люди в автобусе сидели? Если кто и подойдет, со второго этажа их перестрелять будет тоже несложно. Да и покормить их стоит, в туалет сходят.

Это как ушат холодной воды.

Хитрый, черт!

Конечно, я соглашаюсь. Ильяс с Сашей садятся в кабинете на втором этаже – вчера именно отсюда мне махнул рукой Сан Саныч. Компашка из автобуса, включая пуделишку, благополучно добирается до буфета и начинает приходить в себя. Застряли мы тут надолго со всеми этими делами. Я думал, быстрее разберемся. А теперь еще надо ломиться в детсад. Потом опять же еще и их приводить в порядок. Николаич тем не менее спокоен: единственное, что им с Андреем не понравилось сегодня, это то, чем они гордились вчера – те пятеро грабителей у магазина получили по пуле в голову. Красиво, конечно, элегантно. Но это почти полтонны ценного мяса для зомби. Получается как с теми, в Петергофе.

А это нехорошо по-любому. Получается, что тактические и стрелковые аксиомы надо пересматривать.

Пора, однако, выдвигаться в детсад. Еще раз осматриваем зачищенную местность – пришедшего откуда-то из-за машин одинокого зомбака кладем к упокоенным. Все, пора идти.

Ударная тройка – Володя, Николаич, Андрей. Я опять в обозах. Ну да это меня и не огорчает. Стрелковая подготовка у них лучше, видно, что и в тактике они куда лучше разбираются. Бдительно и внимательно озирая окрестности, доходим до самых дверей. Никого. Перешагиваем через мужика в майке, троица включает «налобковые» фонари, хотя вообще-то достаточно светло. В коридоре набрызгано и налито кровищи, но никого. Все двери закрыты. Лестница. Тоже пусто. Три двери. Андрей стучит костяшками пальцев в среднюю. По ней, очевидно, колотили окровавленными руками, кровь уже обсохла. Но аккуратный Андрей старательно выбирает чистый кусочек и перчаток не снимает.

– Это вы? – Женский встревоженно-радостный голос.

– Да, это мы! – Ну а как еще ответишь.

– Вы все проверили?

– Двор, коридор, лестница чистые. В комнаты не заходили, и не собираемся.

Щелкает щеколда и какой-то замочек. Дверь потихоньку открывается, виден глаз. Удовлетворившись осмотром, хозяйка глаза открывает дверь как следует, и мы видим второй глаз, ее лицо, фигуру и четырех детенышей в маленькой каморке. Здесь явно хранилось белье. Кастелянская, что ли?

– Краса Эрастовна Безсчастнова, повариха. А это Сеня, Лика, Аллочка и Аревик.