Крепость живых

Видим, что редкие прохожие активно избегают общения с группками гостей города, обходя их стороной. Оганова оставили в покое, слабо шевелится. А нам надо отсюда выбираться. Выходить втроем почему-то не хочется: мы с Сашей уже как-то сработались, а вот как его мама себя поведет – не ясно. Опять же что-то подсказывает, что подобру-поздорову уже не выберемся – тут кавказеры кровь почувствовали, теперь их остановить трудно. Подумав и посоветовавшись, принимаем такой план: Дарья Ивановна с «хаудой» остается на лоджии. Если я подниму обе руки, она стреляет в белый свет как в копейку, а через секунду еще раз. Это на случай, если южане к нам прицепятся, и я им втолкую, что они на прицеле и по моему сигналу напарник бабахнет. Мол-де в помпе еще шесть патронов, так что вам всем весело придется. Если южане не полезут: то подгоняем машину с улицы к подъезду, заходим, забираем вещи и Дарью Ивановну и едем к поликлинике. Вещей до смешного мало – чемодан и сумка на колесиках.

Звонит телефон – это та женщина, с первого этажа. Она в ужасе от того, что под ее окнами стоит пришедший непонятно откуда человек. Он в крови, выглядит странно, и собака брешет как заведенная. Собаку никак не удается угомонить, ей пора на прогулку, а там этот человек. Прикидываю – это не Оганов, окна у женщины выходят во двор, а Оганов сидит с другой стороны. Значит, кадавр.

Хозяйка пуделя волнуется. Просит помочь. Переигрывая план, спускаемся все на первый этаж.

Идем смотреть – да, под окном стоит мужик, совершенно обычный, сильно окровавленный. И ему здорово досталось. Новое дело. Мало нам десятка возбужденных азеров рядом с машиной, так еще и у дверей кадавр. Собачница просит забрать ее с сыном и собакой отсюда. Куда угодно, только бы отсюда. Сын, наоборот, явно дрейфит бежать из дому.

А, семь бед – один ответ. В засаду на лоджию сажаем Сашу и его маму: если азеры меня пропустят к машине без зацепок, вызываю по мобиле Сашу с ключами. Если вижу, что они меня собираются щупать за влажное вымя, – бегом назад. Вот тут по ним семейство Сан Саныча и влупит с близкой дистанции сбоку. На застекленную лоджию горцы допрыгнуть не сумеют, а я постараюсь добавить. И либо они приссут и побегут за подмогой, а мы успеем смотаться, либо… думать даже об этом неохота. Собачница совершенно растерялась, до нее с трудом доходит, что хотя бы документы и ценности она должна забрать. Долговязый сын ее сгребает в какой-то чемодан диски, коробочки, вроде отсоединяет шнуры от своего компа, комп хороший, навороченный – самая ценная вещь в бедноватой в общем-то квартире…

Так. Время у нас еще есть. Минут двадцать. Саша и его мама тренируются перезаряжать свое оружие, а я навостряюсь выхватывать свой обрез из-под полы. Через двадцать минут, хоть и не научились как следует, но все-таки куда лучше, чем было. На улице ничего не поменялось – кадавр в кустах стоит. Кавказцев не видно, но оживленные переговоры слышны на лоджии. Вдох-выдох. Надо двигаться. Неохота. Но ничего хорошего не выждешь. Дрянной из меня герой – никакого восторга перед дракой. Ни малейшего азарта. Хоть бы жители гор повели себя спокойно, разошлись бы как в море корабли. Ну никак не хочется устраивать выход бронепоезда с запасных путей – у нас, в конце концов, общая история, интернационалистами все были опять же… И музея оккупации в Баку вроде нет еще…

На лестнице никого. Выкатываюсь из подъезда. Саша, прикрывавший мой выход, возвращается в засаду. А я придвигаюсь помалу к зомби. Он будет торчать, как старичок в бахилах на одном месте, или двинется? Двинулся. Но медленно, как заржавевший. Так, у него на дороге низенькая оградка. Запнулся, упал уже на мою сторону. Э, а ведь его можно взять в компаньоны! Точно можно! Ну-ка вставай дорогой. Я подожду. Если кавказцы не освинели, я тебя сам упокою. А если они край не чуют, ты им будешь подарком от черствых жителей холодного северного города. Ага, встал, идет быстрее, но все равно, голубчик, – по сравнению с тобой я просто Гермес с крылышками! Так, двигаем, хорошо.

Навстречу попадается деваха. Этакая вся из себя «я мисс Совершенство! Слышите, тупые свиньи!», как раз такие переходят дорогу в любом месте, не глядя вправо-влево, ибо мир крутится вокруг их персон. То, что она дура еловая, подтверждает и голая поясница. Нет, я не аскет и летом мне такое даже нравится, но вот зимой… Да и такой весной, когда холодрыга, щеголять голым пузом и задницей, открытой до копчика, – признак ума невиданного. Потом ходят, дуры тупые, лечиться от бесплодия и цистита, сочувствия требуют. На нас с моим спутничком умершим деваха косится презрительно-брезгливо. Приходится притормозить, чтоб он не отвлекался. Но от меня явно пахнет гуще или слаще, или просто я ближе – но на красотку мужичок не отвлекается, шкандыбает за мною следом.

Так, а вот сейчас я сверну направо за угол дома и увижу кавказеров. А за ними «логанчик». Дистанция всего ничего – до кавказцев метров двадцать. Прохожу мимо нашей засадной лоджии. С виду все тихо, только стекла чуток сдвинуты, образуя две щели.