Крепость живых

Общими усилиями моряки и курсанты освободили от автомобилей маленький пятачок у ворот. Но чтобы разобрать все это, нужно куда больше времени. По машинам скачут несколько человек, – похоже, они растягивают мотки «егозы», заодно прихватывая ее к стоящим машинам, чтоб тупой зомбак не намотал ее на себя, сорвав заграждение… На пятачке уже собрали секцию тех же строительных лесов, только какую-то новомодную. Похоже, западного производства. Туда сразу забираются пара снайперов. Еще двое устраиваются на каменном постаменте адмиралтейского якоря – кубик высотой метра четыре…

Те, кто тащит колючку, сгрудились в одном месте – что-то делают. Слышим треск выбитого стекла. Машут руками, к ним побежали еще человек пять. Один из снайперов на вышке вдруг пускает вверх ракету. Желтая, на парашюте. Значит, зомбаки двинулись, привлеченные всей этой кутерьмой. Ну сейчас начнется!

Одна за другой начинают взмывать ракеты самых разных цветов – и с парашютами, и без, с воды лупят тоже – просто салют новогодний. Катерники, видимо, имеют на вооружении более солидные штуки – оттуда вылетают здоровенные ракеты. Одна, правда, пролетает в метре над моей головой и врезается в скульптуру, украшающую арку, другая такая же, наоборот, бессильно падает чуть не в самую кучу курсантов, стоящих у колючего заграждения.

Но, несмотря на ракеты, бесшумники молотят не останавливаясь. Толпа идет! А заграждения, как такового, еще и вполовину нет. Да и выглядит оно хлипко – куда хуже того, которое встало у Сенатской площади. Здесь это жидковатый заборчик без стрелкового помоста и высотой метра три…

Глянув на Дворцовый мост, вижу бегущих по свалившимся в кучу машинам двух людей. Зомби? Нет, скорее живые. Точно живые! Откуда ж они вылезли? Кроме как из силового отделения, неоткуда им было взяться.

Перебегаю, прыгая по капотам и крышам авто, на ту сторону дороги – ближе к пристани. И тут мне открывается перспектива Дворцовой площади и Эрмитажа. Да там черным-черно!

В пальбу бесшумок вплетается пальба пэпээсов. Пока лупят короткими очередями, а саперная группа ухитряется при этом тянуть забор, увеличивая его с каждой минутой. Вижу, что из окон Адмиралтейства и, по-моему, даже с крыши взлетают ракеты и фальшфаеры красного и малинового огня. Все-таки основная масса мертвой толпы глазеет на представление, по машинам к нам лезут немногие, но и их десятки.

Кучка моряков, тесно сгрудившись, двигается ко мне, переваливаясь по стоящим вплотную машинам, как гусеница многоногая, вроде они что-то волокут. Следом поспешает еще одна – поменьше. Двое с Дворцового моста добегают до саперов, ставящих забор с другой стороны – от львов. Причем у них получается прочно – они используют как опору постаменты скульптур. Один из саперов стоит на льве и отчаянно колотит молотком. Беглецов отослали ко мне – практически вместе с первой кучкой моряков они добираются до меня. Отправляю их к Званцеву.

– Женщину с ребенком нашли в автомобиле, живые еще. Там много людей в машинах, но все мертвые, а эти – живые!

– У вас в Адмиралтействе найдется теплая комната и теплое питье?

– Найдется!

– Бегом туда потащили! Надежда Николаевна, вы тоже с нами! Званцев! Николаич! Медпункт будет в Адмиралтействе, пришлю курсанта для связи!

Ребята также гусеницей, пыхтя, волокут свой груз – мелькает иссиня-бледное лицо, красно-синяя куртка.

– Точно живая?

– Точно!

– На глаза смотрите!

– Да знаем! Уф, знаем!

Быстро вспоминаю, что надо делать, – тетка явно замерзла за то время, что сидела в автомобиле. Обезводилась, конечно. Надо отогревать. Скорее вспомнить, что надо делать. Что мы делали в такой же ситуации тогда, зимой 2003 года?

На рысях проскакиваем в ворота, тут уже тащить проще. Не успеваю запомнить, куда нас ведут – впечатление, что какой-то хозблок. По дороге успеваю отправить ближнего ко мне курсанта – шустрый такой и трогательно лопоухий – за теплым сладким чаем, или компотом, или другим ТЕПЛЫМ, а НЕ ГОРЯЧИМ питьем, и чтоб тряпок принес, валенки, если есть, меховые рукавицы или перчатки. Когда он убегает, понимаю, что все кучей он не притащит – посылаю второго в помощь.

Комнатушка полутемная, висят шинели. То ли каптерка, то ли сушилка, но тепло – очень здорово. Прошу притартать матрасы, если есть (оказывается, есть) совсем рядом.

Двое еще побежали.

Тетка при ближайшем рассмотрении оказывается лет под тридцать, симпатичная крашеная блондинка, вместе с нею сынишка лет пяти-шести.