Крепость живых

– Откуда? Но если негритянки пожилые управляются, думаю, что и я справлюсь.

– Ладно, тогда сейчас и проверим. Все, поехали. Амфибия, сопровождаете параллельно дороге, метрах в четырехстах.

– Мне куда? – пискает сварщик.

– В «жип широкий». И Надежда Николаевна, сообщите, когда мастер будет готов работать.

– Я уже могу.

– Вытяните руки. Нет, лучше уберемся отсюда, заодно и у вас руки трястись перестанут…

Трогаемся. Заметно, что Семен Семеныч – профи. Ведет так легко, что кажется, будто это сущий пустяк и я так тоже сделаю играючи. Так всегда бывает, когда смотришь на работу мастера – неважно, гимнаста или хирурга…

Попутно водила начинает негромко мурлыкать под нос какую-то песенку:

В гареме нежится султан, да, султан,
Ему счастливый жребий дан, жребий дан:
Он может девушек любить.
И я б хотел султаном быть.
Но он несчастный человек, человек —
Вина не знает целый век, целый век.
Так повелел ему Коран.
Вот почему я не султан.

А в Риме папе сладко жить, сладко жить:
Вино как воду можно пить, можно пить,
Он может утонуть в вине.
Вот если б папой быть и мне!
Но он несчастный человек, человек —
Любви не знает целый век, целый век.
Так повелел ему закон.
Пускай же папой будет он!

А я различий не терплю, не терплю:
Вино и девушек люблю, да, люблю.
Чтобы все это совместить,
Простым студентом надо быть.
В одной руке держу бокал, да, бокал,
Да так держу, чтоб не упал, не упал,
Другою обнял нежный стан —
Теперь я папа и султан!
Твой поцелуй, душа моя, душа моя,
Султаном делает меня, эх, меня!
Когда же водки я напьюсь,
То папой римским становлюсь!

– Ого! – восклицает Николаич. – Сто лет не слыхал!

– Что? Эту песенку?

– Ага. Я уж думал ее и не помнит никто.

– Ну отчего ж. Мы с Валеркой – это сосед мой – всегда распеваем, как поддадим. Мы ж дальнобойщики. Едешь да поешь всякое: и не уснешь, и ехать веселее. Грузы-то ценные, «грачей» нынче брать опасно. Может, вместе грянем?

– Обязательно. Только бы нам найти место поспокойнее, и чтоб «хивус» смог подойти. Мне как-то с сетками спокойнее. А то любая зомбака, не ровен час, в окно прыгнет.

– Э, спокойных мест тут полно. Сейчас заберемся к водокачке, там и обустроимся.

– Нам бы глянуть, что там в Знаменке.

– Это можно, конечно, только там выезжать я бы не стал. Лучше через Шуваловку.

– Почему?

– Дорогу там перекрыть раз плюнуть. Парочку ублюдков с автоматами в сторожку сунуть – и копец нам. Там не развернешься. А задом под огнем корячиться – удовольствие малое.

– Ладно, обойдемся без Знаменки.

– Можем встать, в бинокль аккуратно глянуть.

– Хорошо. Нам вообще-то сама Знаменка ровнофиолетова. Кронштадтским может быть интересна.

– Здесь как место? Подходит для ремонта? Я, к слову, тоже немного варить умею, так что если что – сетку-то прихватить смогу.

– Годится место. Вполне. Встаем.

Местечко и впрямь вполне подходящее – от берега прикрывают деревья и тростники, от трассы – опять же деревья. В сотне метров какое-то полуразрушенное краснокирпичное здание, но за ветками его видно плохо. Явно нежилое, так что вряд ли там сидит засада. На всякий случай Николаич и Семен Семеныч осматривают в бинокли окружающие пейзажи и остаются довольны.

Располагаемся под прикрытием машин. С подошедшего «хивуса» вытаскивают баллоны, шланги, куски разномастных сеток и решеток. Михин батя на пару с немного пришедшим в себя сварщиком начинают примеряться к работе. Ильяс с Сережей растопыриваются и берут в прицел окрестности. Остальные собираются кучкой и приседают на корточки.

– Ну что там надо было сообщить команде медицинского? Только, доктор, вкратце.