Крепость стрелка Шарпа

Ману Баппу как будто не слышал Додда. Командующий объединенными маратхскими силами был высокого роста, худощавый мужчина с вытянутым, изуродованным шрамами лицом и короткой черной бородкой. Одежды на нем были желтые, голову защищал серебряный шлем с высоким плюмажем из конского волоса. В руке Ману Баппу держал обнаженную саблю, добытую, как он утверждал, в схватке с английским офицером. Утверждениям этим Додд не верил, поскольку не узнавал в оружии ни одного из принятых в армии образцов, однако держал сомнения при себе. Князь и младший брат трусливого раджи Берара, Ману Баппу в отличие от большинства маратхских вождей был еще и настоящим воином.

— Атакуйте сейчас! — настаивал Додд. Чуть раньше, в первой половине дня, он давал князю противоположный совет не вступать с британцами ни в какие стычки, но сейчас положение изменилось: британский строй развалился еще на подходе, даже не достигнув дистанции мушкетного огня. — Атакуйте всеми имеющимися силами, сахиб, и мы победим!

— Если я брошу в наступление все, полковник Додд, то моим пушкам придется прекратить огонь. Пусть британцы подойдут поближе и попадут под картечь, и тогда я двину на них пехоту.

В кавалерийской атаке князь получил удар копьем в лицо и лишился передних зубов, отчего звуки у него получались свистящие. Додду казалось, что он разговаривает со змеей. Впрочем, и во внешности Ману Баппу присутствовало что-то змеиное. Может быть, такое ощущение возникало из-за полуопущенных век, а может, в неподвижных чертах лица индийца полковнику мерещилась некая скрытая угроза. Так или иначе, брат раджи Берара по крайней мере умел драться. Сам раджа постыдно бежал еще до начала сражения при Ассайе, а вот Батату, которого там не было, трусом бы никто не назвал. Скорее Додд сравнил бы его с индийской змеей, укус которой смертельно опасен.

— Они уже проходили и через ядра, и через картечь, — проворчал Додд. — При Ассайе их было меньше, а нас больше, и тем не менее они победили. Так что орудия решают не все.

Рядом громыхнула пушка, и Баппу погладил по шее нервно шарахнувшегося от выстрела коня, чистопородного арабского вороного. Седло под князем украшала серебряная чеканка. И жеребец, и седло были подарками одного арабского шейха, соплеменники которого приплыли в Индию, чтобы служить в полку Баппу. Дети бесплодных и безжалостных пустынь, они называли себя Львами Аллаха и считались самым воинственным и неукротимым полком во всей Индии. Сейчас Львы Аллаха стояли за спиной Баппу — фаланга смуглолицых, в белых одеждах воинов, вооруженных мушкетами и длинными, с изогнутыми клинками ятаганами.

— Вы и впрямь полагаете, что мы должны драться с ними перед нашими пушками? — спросил князь.

— Мушкеты нанесут британцам больший урон, чем артиллерия, — ответил Додд. В Баппу ему нравилось, помимо прочего, готовность по крайней мере выслушивать советы. — Встретьте их на середине марша, сахиб, дайте залп из мушкетов, а потом отведите пехоту за орудия, и пусть пушки доделают начатое картечью. А еще лучше: сдвиньте орудия на фланг.

— Слишком поздно.

— Да. Наверно, — усмехнулся Додд. Он никак не мог понять, почему индийцы так упорно придерживаются одной и той же тактики: ставить артиллерию впереди пехоты. Разумного объяснения этому маневру слышать ему не приходилось. Полковник постоянно твердил: располагайте пушки между пехотными частями, чтобы артиллерия била навесным огнем через своих. И неизменно получал один ответ: видя перед собой пушку, солдат чувствует себя защищенным. — И все же, сахиб, выдвиньте вперед хоть немного пехоты.

Баппу задумался. Этот высокий, нескладный англичанин с длинным угрюмым лицом, желтыми зубами и оскорбительными манерами не внушал к себе симпатий, однако в советах имелось здравое зерно. Князь еще ни разу не сражался с британцами, но понимал, что они резко отличаются от всех предыдущих его противников, с которыми ему доводилось иметь дело в бесчисленных войнах, беспрерывно раздиравших Западную Индию. В марширующих через равнину шеренгах красномундирников ощущалось презрение к смерти, позволявшее им выдерживать самую жестокую канонаду. Сам Ману Баппу этого не видел, но те, кто рассказывал о битве под Ассайе, заслуживали полного доверия. И все же отказываться от привычной, испытанной многократно методы представлялось неразумным: как можно ставить пехоту перед пушками, лишая себя несомненных преимуществ тяжелой артиллерии. Артиллерийский арсенал Ману Баппу насчитывал тридцать восемь тяжелых орудий, тогда как у британцев было только несколько легких пушек, а его канониры имели отличную подготовку и не уступали противнику в мастерстве. В представлении индийца, тридцать восемь орудий должны были нанести наступающим британцам невосполнимый урон, однако ж, если верить Додду, то получалось, что ни ядра, ни картечь их не остановят. Впрочем, в данный момент верилось в такое с трудом: сражение еще и не началось, а неприятель уже нервничал, и правый его фланг рассыпался на глазах. Может быть, боги отвернулись наконец от британцев?