Крепость стрелка Шарпа

Сержант опустился на землю в углу палатки и, достав из кармана пригоршню камней, принялся пересыпать с ладони на ладонь. Кровь на голове Шарпа подсохла, и по ней ползали мухи. К восходу все будет позади: прапорщик сдохнет, а он, Хейксвилл, станет богачом. Месть, подумал сержант, пожалуй, послаще меда.

* * *

Ахмед видел, как Шарп упал у входа в палатку. Видел кровь на голове. Видел, как чьи-то руки схватили его за ноги и втащили в полумрак.

Потом Сажит, писарь с розовым зонтиком, повернулся и поманил его рукой.

— Поди сюда, мальчик! — крикнул он.

Ахмед сделал вид, что не понял, хотя понял достаточно: с его хозяином случилось что-то плохое. Он отступил, ведя за собой серого мерина Стокса. Он даже спустил с плеча мушкет, и тогда Сажит, расценив жест как угрозу, бросился вдруг к нему. Ахмед был быстрее. Он подпрыгнул и, распластавшись на спине лошади, не успев еще как следует сесть, ударил серого пяткой в бок. Конь сорвался с места, и Ахмед, изловчившись, вскарабкался в седло. Стремена висели слишком низко, но юный араб вырос среди лошадей и ездить мог в любом положении. Даже с завязанными глазами. Даже задом наперед. Он помчался через лагерь, мимо палаток, костров, жующих сено быков и вскоре оставил индийца далеко позади. Какая-то женщина громко крикнула, когда серый едва не сбил ее играющих в пыли детишек. Уже на краю лагеря Ахмед придержал коня и оглянулся — Сажита видно не было.

Но что делать дальше? В британском лагере Ахмед не знал никого. Он посмотрел туда, где на вершине далекого хребта виднелся Гавилгур. Его прежние товарищи, Львы Аллаха, воевавшие на стороне Ману Баппу, должно быть, укрылись в крепости, но дядя, с которым Ахмед и приехал в Индию из далекой Аравии, погиб и лежал теперь в черной земле Аргаума. Да, мальчик знал других солдат. Знал и боялся. Они, другие, хотели, чтобы он служил им. И не только готовил пищу и чистил оружие. Только Шарп отнесся к нему дружелюбно, и вот теперь Шарп сам нуждался в помощи, а Ахмед не знал, как ему помочь. Подвязывая стремена, он пытался придумать выход.

Тот кругленький, седой, розовощекий англичанин, хозяин мерина, вроде бы друг Шарпа, но как объяснить, что случилось? И все же попробовать стоило. Ахмед развернулся, решив объехать лагерь по периметру, найти дорогу, которую англичане прокладывали в горы, и добраться до места, но уже через минуту его заметил офицер из пикета. Подъехав ближе, офицер увидел британский чепрак.

— Ты что здесь делаешь, приятель? — спросил он, предположив, что мальчишка выгуливает лошадь.

Ахмед испугался и пустился наутек.

— Вор! — крикнул офицер, устремляясь в погоню. — Стой! Держи вора!

Какой-то сипай направил на него мушкет, и Ахмеду пришлось сбить его с ног. Неподалеку паслись лошади, и он повернул к ним, перепрыгнул через ограждение, промчался по грядкам, взял с ходу еще одно препятствие, нырнул под деревья, продрался через кустарник, перелетел через высохший наполовину пруд и достиг наконец леса. Пикетчики не рискнули продолжать преследование и отстали, но из-за крестьянских хижин неслись недобрые крики. Ахмед потрепал серого по шее, проехал еще немного и повернул к краю леса. Впереди лежало примерно полмили открытого пространства, за которым снова начинался обещавший безопасность лес. Вот только выдержит ли усталая лошадь?

— Если будет на то воля Аллаха, — сказал Ахмед и пустил серого в галоп.

Преследователи, хотя и отстали, увидели беглеца, и с десяток всадников возобновили погоню. Кто-то выстрелил. Мальчик услышал хлопок мушкета, но пуля прошла далеко. Ахмед приник к шее серого, полностью положившись на инстинкт животного. Оглянулся только раз — сипаи приближались. Но тут его принял лес, и юный араб повернул на север. Потом срезал к западу. И снова на север. Углубившись в чащу, он придержал тяжело дышащего мерина, чтобы их не выдал стук копыт.

Прислушался. Где-то ржали кони. Преследователи были близко, потом голоса их стали удаляться. Может, лучше было бы сдаться? Наверняка кто-то из англичан знает его язык. Может быть, если он отправится на поиски друга Шарпа, туда, где они прокладывают дорогу, то потеряет время, и помощь опоздает? И что тогда? Положение отчаянное, и Ахмед совершенно не знал, как быть и что делать. В конце концов он решил вернуться в лагерь и повернул назад, навстречу преследователям.

И едва не наткнулся на дуло мушкета.

Человек, державший мушкет, был индийцем, и голову его защищал латунный шлем, какие обычно носили маратхи. Конь стоял в нескольких ярдах в стороне — всадник спешился, чтобы неслышно подобраться к Ахмеду.

Маратх усмехнулся.

Рискнуть? Пришпорить серого и положиться на удачу? Но вынесет ли усталый мерин? Мысль еще не успела оформиться, как из-за деревьев выехал второй маратх. Этот держал наготове кривой тулвар. За ним появился третий. И еще. И еще.

Всадники окружили юного араба.

И Ахмед, поняв, что запаниковал и подвел Шарпа, заплакал.

* * *