Крепость Серого Льда

Райф испытывал по этому поводу странное чувство. Две из трех котомок Мертворожденного ухнули в пропасть вместе с лошадью, но Искательница Кладов не пропала. Она, завернутая в холст, отыскалась в чехле за спиной у Мертворожденного. Тот признался, что положил ее туда по причине ее легкости — хотя из всех предметов, которые таскал на себе, только ею одной и не пользовался.

Порой Райф задумывался над тем, сколько Увечных, сознательно или бессознательно, направляли его к определенной цели. Мертворожденный, Юстафа, Адди, Фома и сам Траггис Крот — все они толкали его на дорогу, не до конца ясную ему самому.

Ну, хватит. Глядя на дым над холмами, Райф выбросил из головы все незавершенные дела и неожиданно для себя спросил Мертворожденного:

— Как это все будет?

Тот, натиравший льняным маслом рыцарский меч, стал водить тряпицей немного медленнее.

— Без сучка без задоринки, если все пойдет, как задумано. Охлажденные слитки держат в запертой кладовой сразу у входа в рудник. Стережет его какой-нибудь один сонный рудокоп или сам мастер, по очереди. Только что отлитое золото остывает около печи, чуть ниже по стволу. Мы подойдем к руднику, как стемнеет, дождемся, когда там потушат огни, и заберем золотишко. А если кто-то полезет в драку, мы их утихомирим.

— Откуда ты так хорошо знаешь, где там что расположено?

— А ты как думал? Крот следит за рудником, вот откуда.

— Почему же он не отправил своего соглядатая вместе с нами?

Мертворожденный отложил тряпицу. Бычьи рога у себя на предплечьях он тоже натер льняным маслом, и они приобрели зловещий черный блеск.

— Хватит тебе задавать вопросы, не требующие ответа. К чему попусту тратить время? Соглядатай убит стрелой, пущенной с рудника.

Траггис об этом не упоминал, но сказанное не противоречило тому, что Райф знал о клановых старателях. Это народ суровый, и они мало в чем полагаются на свой клан, даже и по части защиты. Если они уже подверглись нападению Увечных и обнаружили поблизости лазутчика, вряд ли набег пройдет так уж гладко, вопреки утверждению Мертворожденного. Тот и другой смотрели друг на друга, но предупреждение не задавать ненужных вопросов оставалось в силе.

Райф волей-неволей отошел и стал готовиться к набегу.

Их лагерь помещался у подветренной стороны холма. По овечьему желобу, проложенному здесь когда-то и усыпанному камнями, струилась вода. Райф зачерпнул оттуда пригоршню грязи и намазал себе лицо и руки. Грязь, подсыхая, натягивала кожу.

Линден Мади наблюдал за ним, и в его глубоко посаженных глазах читалось: знаю я тебя, Райф Дюжина Зверей, хорошо знаю. Райф даже приостановился под этим взглядом. То, что случилось в каньоне, Линден успел приписать счастливому совпадению. «Ночью я не спущу с тебя глаз», — внятно выговорил он одними губами — так, чтобы видел один только Райф.

Лицо Райфа затвердело заодно с грязью, и он созвал к себе всех Увечных. Все они по его указанию тоже намазались грязью и замазали все остальное, могущее отразить свет факела, даже белые звездочки и чулки лошадей. Один Юстафа отказался, сославшись на Скорпионьего Бога, который спервоначалу придал его коже нужный цвет.

— На вас у него как раз краска кончилась, — пояснил толстяк, — и он решил, что вы не стоите того, чтобы замешивать новую.

Все прочие ответили ему угрюмым ворчанием. Напряжение понемногу нарастало. Несколько человек, присев на корточки, бросали кости. Обыкновенно игра почиталась у Братьев Рва важным делом, сопровождаемым зачастую спорами и дракой, но сейчас игроки вели себя тихо и чаще поглядывали на заходящее солнце, чем на кости. Мертворожденный и Адди разговаривали приглушенными голосами, и Адди тыкал кулаком в сторону севера. Мади снял и свернул свой алый плащ, заменив его серым. Рудник не место для щегольства.

— Хочешь клюкнуть? — Юстафа протягивал ему полую пробку с водкой. Глаза толстяка блестели: то, что угнетало других, ему, похоже, только доставляло удовольствие. Райф отказался — он не хотел пить. — Дело твое. — Юстафа сам опрокинул чарку и сказал: — Эх, хороша. А закусить? — Он стал рыться за пазухой своего сборного мехового кафтана. — Есть лепешка — жесткая, как камень, само собой, но заплесневела не до конца, можно еще обкусать. Еще горшочек с моченым овсом и вялый лук.

— Не хочу.

Это прозвучало резко, и Юстафа перестал искать за пазухой, где, как они оба прекрасно знали, все равно ничего не было. Толстяк нарочно дразнил его, перечисляя то, что едят в кланах. Юстафа улыбнулся, утопив глаза в жировых складках.

— Потом проголодаешься, да поздно будет.

— Потом много чего случится, и думать о еде будет недосуг.

Юстафа снова улыбнулся, отходя от него.

— Помни, Аззия риин Райф: я готов делить с тобой приключения, но не опасности.

О боги. Райф порой чувствовал себя как кусок мяса на костре: все то и дело тыкают его, проверяя, готов он уже или нет.