Крепость Орхус

Когда люди перестали закрывать лица, что бы осколки гранита, со свистом полетевшие в разные стороны, не поранили их, обнаружили, что никто не умер. Лодрас стоит на том же месте, белый, с трясущимися коленками. Молот глубоко ушёл в землю, насквозь пробив плиту, а ариец стоит над этим молотом, гордо выпрямившись, сложив руки на груди, по телу бегут струйки крови – он от осколков не прикрывался, демонстрируя свирепое бесстрашие и абсолютно наплевательское отношение к боли. После такого, любой воин Тара, немедленно отдал бы ему свою дочь. На Предводителя или воинов подобных Алуну, этот пируэт произвёл бы не слишком сильное впечатление, но то Алун, а тут этот хиловатый, славными победами не прославившийся, пожилой мужик – для него и такое уже Великая честь.

В этот момент, перед глазами Марса, мир подёрнулся дымкой и вместо худого Лодраса, он увидел мускулистого, но всё же слишком уж маленького для арийца, воина. Изящный домик пропал, на его месте возвышался мрачный дом с толстыми стенами и узкими окнами, вместо толпы зевак он увидел десятки арийских воинов, одобрительно переговаривающихся и Свободных хмуро наблюдавших сватовство Предводителя. А вместо валлийской девушки пред его взором, предстала очаровательная дочь, почему-то, Ладлата, величайшего мастера Тара, в сражении боевыми крючьями. Скуластая, немного узковатая бёдрами, но совсем немного. Она красива, горда и высокомерно кривит полные губы – её не впечатлил его могучий удар в пол. Все дочери Ладлата, были такими гордячками. Как сказала одна из них, воину примерно таким же образом сватавшемуся «пол разбить и я могу, а голову северянина размозжить, силёнок хватит?». Дерзкие и гордые были дочери мастера Ладлата, чьё заслуженное место в старости, не пади он в бою за Тар, было б средь воинов-учителей Малого города…

Ладлат был тогда восхищён, он был готов отдать тому воину, всех трёх своих дочерей, но она отказала и свадьбы не состоялось. Для свадьбы требовалось согласие обоих и невесты, и её отца.

На месте худосочного арийца, вдруг появилась громадная, идеально сложенная фигура мастера боевых крючьев, этакая уменьшенная копия Логана…

Как это так получилось, что Марс к дочери Ладлата сватается?

Ариец тряхнул головой, крепко зажмурив глаза – наваждение пропало.

-Твоя дочь, моя! – Рявкнул ариец и замер, ожидая ответа мужика и слов его дочери.

Над улицей тихонько свистнул ветер. Несмотря на столпотворение, тут стало так тихо…

-Твоя дочь, моя! – Повторил ариец, выразительно выкатив глаза – дескать, ну, давай же, говори.

В общем, сватовство и женитьба на местной девушке не удались.

На следующий день ему привели «блудниц». Пять замученных, бледных, но очень довольных местных жительниц. Все молодые, все готовые на любые фантазии своего нового господина – Марс их понимал. Любая на их месте млела бы от счастья. Они стали наложницами Предводителя!

Все пять прибыли из Облачного дома. По настоянию Посвящённого, их покаяние через полугодичную пытку так называемыми «гнилостными червями» (паразиты, привозимые из топей, южной оконечности имперской провинции Пир), заменили трёхмесячным покаянием через пытку регулярных сношений с грубым дикарём. Они были буквально счастливы – после полугода с Пирскими червями в конечностях, излечить уродливые увечья, могли далеко не все лекари. Пришлось бы им ждать Большого Празднества и надеяться, что они смогут получить Излечение от Посвящённого (что маловероятно, желающих шибко много) или платить Эрфийским магам (что очень дорого). А тут, только синяки, почти никакой физической боли и в конце не превратишься в уродливую страхолюдину, измученную постоянно гноящимися ранами на ступнях…

Ну, после месяца жизни в доме дикаря, нового Воплощённого города Кельта (ариец иногда слышал это название, но понятия не имел, что так величают его, он, вообще полагал, что однажды этого Воплощённого встретит на арене и убьёт, ещё больше прославившись), все пять не могли нарадоваться своему счастью. Чуть не каждый день бегали к статуям в городе (в Храм, нечестивцев на покаянии, не пускали) и молились Каилу, за его милосердие.

Дикарь, как оказалось, своих женщин бил только за явные провинности и только тыльной стороной ладони. Только трём девушкам так досталось, за провинности. Потом, когда они сообразили, что он понимает под провинностями, они научились их избегать. Однако всем и каждому рассказывали, размазывая по щекам слёзы, какой ужасный этот дикарь, какой он свирепый, грубый, мужлан и так далее – что бы покаяние червями вернули, они совсем не хотели. А монахи могли так поступить, если бы сочли, что страдания девушек недостаточно глубоки. Ибо только через страдание чадо Храма, может обрести слепящий свет истинного покаяния…