Крепость (ЛП)

Дальше узнаю, что Роммель сам придумал основные заграждения. По крайней мере именно он расположил эти странные причудливые «ежи» которые могли помешать противнику и остановить его на некоторое время с тем, чтобы создать возможность для батарей вести огонь на поражение. Однако с первого взгляда видно как мало у нас здесь артиллерии.

И тут, словно подслушав мои мысли, эхом вторит мне командир батареи: «Здесь кроме нашей батареи располагаются лишь трофейные команды. А то, что нам здесь надо, находится в Норвегии. Это огромный просчет!»

Мне известно, что у Лонкеса, севернее Байо, стоит батарея 7-дюймовых, а на восточном побережье полуострова Котантен — батарея 8-дюймовых орудий — т. е. орудия лишь среднего калибра. Любой тяжелый крейсер имеет более мощное вооружение.

Подходит штабной врач и два обер-лейтенанта, и я узнаю, что несмотря на эффективность осуществляемой высадки, на батарее царит мнение, что на этом участке осуществляется ложная атака. А собственно главный удар следует ожидать в Па-де-Кале в устье Сены. Потому и стоит там, в полной готовности, 15-я армия.

— По-другому и быть не может. Ведь там для них наикратчайший путь… — уверенно говорит командир батареи. — «Парой миль больше, парой меньше — погоды не делает. Если вся эта армада выгрузится… Они совсем не боятся воздушных атак.» И тут всех словно прорвало: «Кроме того, совсем рядом располагается немецкая граница» — «Здесь, где высадились братишки, они дальше не пройдут» — «Наметив свою цель на востоке, они двинутся прямо между Кёльном и Кобленцем на Рейне…»

Штабной врач показывает мне корзинку с множеством литровых бутылей: кровяная сыворотка. Надписи на английском языке. Корзинка закрыта крышкой на блокираторах: солдаты хотели выпить содержимое, и даже уже попробовали.

— Раздолбаи! — невольно вырывается у меня.

В порту Гавра множество живописных сюжетов. Меж полуразрушенных доков присаживаюсь на стоящий на ребре ящик для рыбы и зарисовываю тральщик.

Скоро вокруг меня собирается толпа матросов, образуя круг с разрывом, в котором могу видеть свой объект. То и дело меня с разных сторон корректируют хриплые голоса: «Посмотри-ка, антенна у тебя на корабле завалилась!» — «Так это у него кран за кораблем.» — «Не-а. это — газгольдер.» — «Ха-ха-ха! Ну, ты полный придурок: это как раз кран!»

Снова залаяли зенитки. Некоторых из моих зрителей как ветром сдуло, а через некоторое время, обернувшись, вообще никого не увидел. В небе висит сплошная пелена дымов разрывов. А между дымами шныряют тени самолетов: просто рой бомбардировщиков. Проклятье! Надо сматываться. Пытаюсь высмотреть среди развалин вход в убежище. Тщетно. Иду по развалинам совершено открытый для бомбардировщиков и их груза.

Стрельба стихает. Перевожу дух и продолжаю рисовать. Дурдом!

На обратном пути приходится долго стоять перед разведенным мостом. Из аванпорта медленно тащится плавучий кран: словно огромный динозавр. Натужено пыхтящий буксир с трудом тащит его за собой. На носу введено: «Андромаха». После прохода буксира и плавкрана, мост не сводят, т. к. начинает тянуться целая кавалькада кораблей — портовых плавучих средств н способных самостоятельно причалить к оконечности мола. За лихтерами и небольшим плавучим доком следует чудовищно чадящий смоляно-черный «ящик» формы старомодного угольного утюга. Его дымовая труба напоминает скорее печную. На носу гордо сияет название: «Крепыш».

«Андромаха», «Крепыш» — я все еще вижу эти чудовища. Наконец створки моста смыкаются, и мы перебираемся на другую сторону.

Сточные канавы улиц на несколько сот метров превращены в крытые блиндажи: «щели». Французам все кажется до лампочки. Вот две огромные воронки. Подхожу к одной из них, а за спиной слышу: «Un beau cigar, n’est-ce pas?»

В городе еще остались гражданские. Есть даже работающие лавчонки. Корабли флота стреляют без передышки. В пространстве между зданиями можно видеть дымящиеся корабли. Но прохожие даже не замедляют шаг. Они так свыклись с присутствием на рейде флота вторжения, что уже никак не реагируют на него. Всегда поражаюсь тому, что за существо являет собой человек.

Один из писарей канцелярии моего подразделения распаковывает бандероль фельдъегерской почты. Несколько свернутых в рулон экземпляров газеты «Фелькишер Беобахтер». Любопытно. Ба! Да это же старые номера: от 28 февраля 1941 года. Читаю: «Потоплено 9 кораблей английского конвоя водоизмещением в 58000 тонн. Уничтожающий удар дальних бомбардировщиков против английских сил снабжения… С 23 по 26 февраля уничтожено 33 самолета противника… При авиаударе по юго-восточной Англии большинство было уничтожено на земле, а два самолета сбиты над собственным аэродромом…»

Уничтожающий удар?! А вон там, рядом, стоит британская морская армада. Насколько часто мы наносим уничтожающие удары по Англии сказать трудно, но мог бы написать об этом целую книгу: с воздуха уничтожали, с подлодок уничтожали — и гнилой Альбион поставили на колени….