Каспар медленно крался вдоль стены, пока не добрался до угла, за которым открывался вид на рыночную площадь. Досадливо отметил, что и здесь оставили караул из трех человек. В рваных крестьянских одеждах они сидели на ступенях ратуши и передавали по кругу бутыль с вином. По лицам их было видно, что себя они ставят выше других. Каспар задумчиво оглядел косы и цепы, небрежно прислоненные к колонне. Вероятно, горожане открыли ворота перед мятежниками, и те считали себя новыми хозяевами и всюду совали свой нос. Намерениям Каспара обстоятельство это ничуть не способствовало.
Агент понимал, что искать имело смысл лишь в одном месте — в городском архиве. Он совершил тогда большую ошибку, доверив поиски наместнику. Каспар уже не сомневался, что Гесслер там что-то обнаружил и пытался скрыть. Какой-нибудь документ, записку, которая помогла бы Каспару… Оставалось только надеяться, что наместник до своей внезапной гибели не уничтожил находку.
Он снова бросил взгляд на трех часовых, которые принялись играть в кости. Они громко смеялись — вино, похоже, уже ударило им в голову. Тем не менее Каспар не решился затевать бой сразу с троими. Разбить одно из окон с обратной стороны здания тоже было бы слишком шумно. Поэтому после некоторых раздумий он решил прибегнуть к дешевой уловке.
Каспар надвинул капюшон на лицо, чуть сгорбился и вышел на площадь. Ему пришлось несколько раз кашлянуть и пошаркать по брусчатке, чтобы пьяные стражники обратили на него внимание. Когда же крестьяне на него уставились, он остановился как вкопанный, словно попался на чем-то запретном.
— Эй ты! — важным тоном окликнул его самый здоровый из крестьян; на нем была рваная рубаха из мешковины, голову покрывал несуразный капюшон. — А ну стой, ни с места! Кто таков и куда направляешься?
Каспар сделал вид, будто замешкался, а потом вдруг бросился в переулок.
— Черт, удрал! — гаркнул крестьянин. — Давай, мужики, изловим его!
Стражники поднялись на нетвердых ногах, похватали косы и цепы и, изрыгая проклятия, устремились в погоню.
Именно этого Каспар и добивался. Он свернул в тесный проулок и шмыгнул в открытый подъезд. В скором времени мимо протопали трое крестьян. Когда шаги их затихли, Каспар поспешил обратно на площадь, теперь совершенно безлюдную. Откуда-то издалека доносились хриплые крики часовых, еще разыскивающих его.
Каспар взбежал по ступеням ратуши, достал из кармана отмычку и вставил в замочную скважину. Не прошло и минуты, как тяжелые двустворчатые двери со скрипом отворились.
Агент вошел внутрь и осторожно закрыл за собой дверь. Его тут же окутала тьма, и все вокруг стихло. Через некоторое время глаза привыкли к темноте, и Каспар различил очертания коридора, от которого узкая лестница спускалась в городской архив. Оказавшись внизу, агент зажег с помощью огнива несколько факелов, и комната наполнилась дрожащим светом.
Наконец Каспар принялся за работу.
Он задумчиво оглядел заставленные книгами и пергаментными свитками полки. Ему уже доводилось бывать здесь — в прошлом году, когда он посещал вероломного наместника. В тот раз Гесслер сидел за большим столом посреди комнаты и изучал какие-то документы. Возможно, среди них был и тот, который теперь разыскивал Каспар.
Он прошелся вдоль полок и определил, что документы были разложены в хронологическом порядке. Первые письменные упоминания восходили к одиннадцатому столетию, когда город находился под властью Салической династии. Затем, как указывали печати, он побывал игрушкой в руках многих правителей. Анвайлер принадлежал Гогенштауфенам, Габсбургам, потом Курпфальцу и, наконец, герцогу Цвайбрюкена, во власти которого и пребывал до недавнего времени.
«А теперь в городе хозяйничает чернь, — подумал Каспар. — Барбаросса в гробу перевернулся бы!»
Внимание его привлек ларь на одной из полок, запертый на замок. Каспар сдул пыль с крышки и очередной отмычкой осторожно вскрыл ящичек. Внутри, завернутая в красный бархат, лежала грамота от 1219 года о даровании Анвайлеру городских привилегий, подписанная не кем иным, как Фридрихом II, внуком Барбароссы. Имя это возбудило любопытство. Каспар бегло прочел документ и в конце наткнулся на занятное изречение на латыни.
Агент потер переносицу, как поступал всякий раз, когда сосредоточенно над чем-нибудь думал. Изречение это, как налетевший внезапно вихрь, всколыхнуло сознание и дало толчок размышлениям. Каспар еще раз взглянул на последние строки, переводя про себя:
Каспар нахмурил лоб.
Братство…